Полевого ДТП с нанесением ущерба здоровью граждан, а самое главное — дорогостоящей технике, было не избежать. Но в последний момент комбайнер встречной машины резко вывернул руль вправо, чем всех спас.
Одна такая машина 2008 года выпуска стоит около 1 млн грн. В автопарке Каменец-Подольского филиала сельскохозяйственного предприятия, куда я приехала собирать урожай, их пять. Эта техника ежегодно убирает 7,8 тысяч гектаров земли, арендованной у селян из окрестных сел.
Задавшись вопросом, как приход крупного инвестора в сельское хозяйство повлиял на уровень жизни самих селян, мы решили отправиться на уборку урожая в одно из передовых, как сказали бы в советской газете, хозяйств Хмельницкой области. Здесь оперирует крупнейший агрохолдинг страны, который в прошлом году продал за границу 3,5 млн тонн зерна.
Он контролирует 43 хозяйства в 12 областях страны, это 81 тысяча гектаров. Всего же крупным агрохолдингам принадлежит треть пахотных земель Украины, а производят они более половины всей продукции.
Комбайн и онлайн
Ранним утром в поле тихо и прохладно, плавно покачивается густая пшеница. По земле вальяжно ступают аисты в поисках мышей. На краю поля стоят комбайны и пустые грузовики. Машины в росе — их на ночь оставили под открытым небом. К семи утра на место приезжает бригада из 20 мужчин: комбайнеры, водители, агрономы и охранники. Различить их можно по одежде: комбайнеры в специальных зеленых комбинезонах и куртках, водители в потертых джинсах и футболках.
Главный в команде — агроном Николай Спасюк. Его светлый деловой костюм слишком наряден для поля. Вслед за полевой бригадой подъезжает большой серый джип с руководством и машина службы безопасности.
Усилился ветер, на небе сгущаются тучи. Комбайнеры курят, обсуждают погоду, новости о побеге столичного ректора-взяточника и ждут, пока спадет утренняя роса.
«По машинам, мужики!» — дает команду агроном. Водители бегут к своим машинам, я за ними. Природную тишину нарушает рев и гул заработавшей техники. Комбайны выстраиваются в ряд — такую картину я видела в каком-то советском фильме. Грузовики проделывают ту же комбинацию, только на обочине. Включают моторы, поднимается пыль.
«Поехали!» — машет рукой главный агроном в светлом костюме, появившись из клубов пыли. Наш комбайн стартует первым.
В кабине пахнет хвоей. Это от автомобильного освежителя воздуха. При езде все болтается и шатается, меня укачивает. Я зеленею, но стараюсь держать себя в руках, ведь сегодня я помощник комбайнера. А тот, кому я ассистирую, — 37-летний смуглый Сергей Дубина. Для своих он — Пума. Экзотичное прозвище как для села, но соответствует этому человеку с сединой в густых темных волосах. Уверенный, подтянутый, с удивительно ровной осанкой, хотя целый день проводит за рулем.
В прошлом году Сергей получил две награды от руководства компании за рекордный сбор урожая, а в качестве премии — поездку в дом отдыха. Правда, недалеко — в соседнее село. Вот только путевка «сгорела», поскольку приходилась на лето. А у него работа сезонная, жатва. Вот если бы зимой, когда он слоняется вокруг биржи труда…
Слева от водителя прикреплен небольшой экранчик, на котором один за другим идут русские сериалы, американские боевики, музыкальные клипы. Одна из песен забивается в подсознание и становится для меня саундтреком к этому материалу. «В суши-барах они не бывают. И в соляриях не загорают…» — заводит хрипловатый голос актера Игоря Растеряева. «Не сидят в контактах, в онлайнах. Они вкалывают на комбайна-а-ах!» — подпевает Сергей.
Справа от водителя — несколько датчиков. Один из них вдруг издал мерзкий писк. Это означает, что первый бункер пшеницы собран. Нас ждут водитель КамАЗа, агроном, которому нужно отдать учетный лист, и охранники, контролирующие, чтобы собранная пшеница не уехала в «левой» машине.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: КАК НЕ ЗАБОЛЕТЬ В СЕЗОН ПРОСТУД?
В некоторых украинских агрохолдингах уже есть автоматическая система контроля. В каждом комбайне устанавливают GPS-навигаторы. Следить за тем, где и сколько ездит комбайн, можно даже сидя в офисе в Киеве. Комбайнер делится слухами, что в компании агромагната Олега Бахматюка пошли дальше. Там установили специальную компьютерную программу, с помощью которой менеджеры компании дистанционно контролируют все, вплоть до расхода топлива и количества использованных удобрений и семян на каждый гектар поля. «Во техника! Но я… Что я тут могу украсть?!» — возмущается Сергей.
Второй бункер пшеницы собираю я. За 20 минут работы на комбайне мы заработали на двоих 30 грн. Арифметика проста: за это время можно наполнить 5-тонный бункер комбайна, а за тонну собранной пшеницы платят 6 грн. Но рабочим больше нравится собирать кукурузу. За нее лучше платят — в среднем 8–9 грн за тонну, да и собирать легче.
Любовь украинских комбайнеров к этой культуре еще пригодится. «В следующие два-три года объемы экспорта украинской кукурузы будут только расти. Сейчас у нас рекордные урожаи трех культур: пшеницы, кукурузы и подсолнечника. Через два-три года к ним может добавиться и соя», — прогнозирует вице-президент аграрного холдинга Harmelia Вадим Бодаев. Такие беседы об урожае, жизни и будущем я каждый вечер веду по телефону. В данном случае — сидя на лавочке возле сельского клуба. Ночую в доме комбайнера, живу в ритме жатвы: подъем в пять утра, и — в поле.
Механизм жатвы работает как часы. Ровно в 13:00 — обед. В это время приезжает полевая кухня — «Газель», груженная контейнерами с горячей едой. Улыбчивая пухлая повариха — тоже будто вышедшая с советского экрана — оглашает меню: гороховый суп, каша, котлета и половинка соленого огурца. Каждому из «мальчиков» — так она ласково называет комбайнеров и шоферов — выдают по алюминиевой тарелке и ложке. На свежем воздухе нехитрый обед так вкусен, что все просят добавки. И я тоже прошу еще один огурец, который по какому-то особенному рецепту солят женщины с фермы.
Пока одни обедают, другие продолжают работу. Чтобы процесс был непрерывным, напарники отдыхают по очереди. И так машины работают без остановки до 10 вечера.
Голуби и элеватор
День удался: мы собрали 37 бункеров, или 187 тонн пшеницы. Урожай везут к ближайшему элеватору. Водитель КамАЗа аккуратно объезжает глубокие ямы и крутые овраги, чтобы не рассыпать зерно. За нами летят птицы и подбирают то, что потерялось по дороге.
Элеватор в Каменце-Подольском находится прямо возле железнодорожного вокзала. Здесь зерно принимают, чистят, сушат и ссыпают в гигантские металлические цилиндры с конусообразным дном — силосы. Процесс полностью автоматизирован. Основное в этом комплексе сооружений: 12 силосов, куда помещается 66 тысяч тонн зерна. Каждый силос высотой с 14-этажный дом. Строительство комплекса обошлось главе агрохолдинга в 65 млн грн.
и грузовиков. Десятка два машин привезли зерно. Но на элеваторе одновременно могут обслуживать только две. Образовалась очередь. Окна кабин завешаны одеялами или плотными тканями. Так водители прячутся от солнца. Многие спят.
– Давно здесь? — спрашиваю у одного из них. Армянин невысокого роста, в синих спортивных штанах и белой майке навыпуск, стучит по машине кулаком, чтобы разогнать назойливых голубей. Они облепили его машину, стучат клювами по кабине и мешают спать.
– Да двое суток уже стою! Машин много. Пока все пройдут очистку и взвешивание. Вот на то и выходит! — сердится он. — Не первый раз такое. Но голуби эти! Они столько зерна жрут при взвешивании!
– Сколько столько? — спрашиваю.
– До пятидесяти кило могут за раз съесть, — махнул рукой шофер, сел у колеса машины, устало закрыл глаза и расслабил позвоночник.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: ОСУЖДЕННЫЕ ПОЖИЗНЕННО: ПРАВО НА ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ
Нас пропускают без очереди: мы работаем на крупный агрохолдинг — здесь это как вип-пропуск. Армянин открывает правый глаз и в том же расслабленном положении завистливо провожает взглядом. У элеватора несколько функций. Во-первых, можно зарабатывать на хранении зерновых, которые сдают фермеры. Во-вторых, справиться с колебаниями цен на рынке: поместить урожай в элеваторы и ждать, пока цена вырастет.
А вот фермеры будут выкручиваться, как сумеют. Вариантов несколько: сдать собранный урожай на хранение в элеваторы агрохолдингов или, например, поместить его в биг-бэги — большие мешки высотой под 3 метра и диаметром 1,5 метра. В один такой влезет до 3 тонн зерновых. Но долго хранить урожай в мешке нельзя — испортится.
Мы едем сдавать зерно. Работники элеватора его взвешивают, просеивают, чистят, а после грузят в вагоны. Отправляют в разные страны СНГ, Африки и Ближнего Востока. Провожаю взглядом один из поездов, груженный зерном. Мой первый рабочий день окончен.
Коровы и мотоцикл
Всю ночь дождь лил как из ведра, из-за чего на следующий день работа в поле приостановлена. Руководство агрохолдинга нервничает, селяне рады.
Приворотье — небольшое (восемь улиц) и зажиточное по украинским меркам село. В прошлом году местные жители отмечали 480-летие первого упоминания села в летописях. Раньше тут жила бабка, которая колдовала на хороший урожай, но теперь такой нет. Главный колдун — инвестор, глава агрохолдинга. Он играет судьбами многих в этом селе.
Сергей с большой семьей живет в самом центре села. Все рядом: магазин, школа, церковь, бар и клуб. В 8 утра жизнь кипит. Вот едет повозка, запряженная старой клячей. В скрипучей телеге с большими пластмассовыми бидонами сидит женщина в платке и трико. Ее тут знают все — она скупает у селян молоко, чтобы перепродать.
– Много молока сегодня собрали? — спрашиваю.
– Да разве ж это много! Вот 20 лет назад были надои! Не то, что сейчас. Раньше в селе было 40 коров, а сейчас и 20 не наберется. Дорого и невыгодно худобу держать стало.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: ОСОБЕННОСТИ УКРАИНСКОГО КРИЗИСА: В УМАНИ ЖДУТ БОЛЕЕ 22 ТЫСЯЧ ПАЛОМНИКОВ И ЖАЛУЮТСЯ НА МОШЕННИКОВ
В баре можно встретить всех тех, кто вчера работал в поле. За барной стойкой женщина, что характерно для украинских сел. У нее заказывают пиво два молодых агронома в кожаных куртках. Приезжие парни проходили практику в Германии, без проблем читают составы удобрений и семян на английском языке, знакомы с системой точного земледелия.
А вот и комбайнер Сергей. Ему 26 лет, он родом из Приворотья, но в селе жить не хочет. Вместе с семьей переехал в Каменец-Подольский — снимает там квартиру. По его словам, жене с дочкой там лучше, преимуществ масса: от санузла в квартире до кинотеатра, в который они любят ходить по вечерам. А в селе из развлечений — только клуб для подростков и бар. Главная позиция в меню — чекушка и к ней нарезка из дешевых колбас, купленных в продуктовой лавке по соседству.
По дороге к дому Сергея — неожиданная встреча. По центральной улице села навстречу шагает Андрей Кошиль, президент ассоциации «Земельный союз Украины». Он ездит по регионам, изучает, в частности, психологию украинского крестьянина. Цель — выработать адекватную аграрную политику.
Я рассказываю ему о крутой технике в поле, об элеваторе и вообще о том, как это здорово, когда инвестор приходит в село. Кошиль смотрит на меня слегка иронично.
– А вы видели, какая у них охрана? Вот. Агрохолдинги тоже плачут. Фермер себе не навредит, а работники больших предприятий постоянно ломают технику и крадут, что под руку попадется. Я такие истории специально собираю. Один бизнесмен нанял своего одноклассника водителем на КамАЗ, дал ему высокую зарплату и в ту же ночь поймал на краже солярки. Владелец мясокомбината меняет охрану каждые два месяца, нанимает людей издалека. Все равно очень быстро они разбираются, что к чему, и начинают красть. А другой знакомый занимается свиноводством. Было дело, везет рабочего после смены, останавливает в поле машину и говорит: «Выходи — снимай куртку». Рабочий снимает куртку и демонстрирует туловище, на котором в несколько слоев намотаны охотничьи сосиски. Другой фермер говорит, что ему лучше покупать пять тракторов «Беларусь», чем импортный комбайн, пусть даже эксплуатировать его более выгодно. Если поломается этот модерновый комбайн, работа на поле замирает. А при поломке одного старого трактора четыре других все-таки будут работать. Горожане — наивные люди. Они привыкли к картинке из немецких фильмов: красавица-пастушка пасет коров в нарядном платье и с румяными щеками. В реальности все не так. В селе вообще большая часть людей экономически неактивна. Этот слом произошел еще при советской власти, когда людей оторвали от земли, сделали простыми наемными работниками. Они только и делают, что завидуют тем, у кого деньги есть. Иногда из зависти травят скотину. Село — это давно не очаг традиций, религиозности и морали. Все пьют, как мужчины, так и женщины. Пьянство — большая проблема для агрохолдингов, которые хотят вести бизнес в селе. Найдешь рабочих, заплатишь им первую зарплату, и неделю днем с огнем не сыщешь. Они пока не пробухают все деньги, на работу не вернутся…
Сегодня у комбайнеров важный день — стрижка. В селе нет парикмахерской: все стригут друг друга кто как умеет и тем, что есть в доме. В доме Сергея мне тоже предлагают бесплатную стрижку. Соглашаюсь только на чай.
Хозяйство у комбайнера по здешним меркам шикарное: две коровы, десяток поросят, в доме — ванная и канализация. Во дворе припаркован старенький «Опель».
Вся родня комбайнера при деле. Отец Сергея с товарищами строит свинарник. За стройкой наблюдает вуйко — дядя и учитель Сергея Дубины. Его зовут Михаил Чепуренко. Когда-то Михаил собирал урожаи для колхоза — сначала на советских комбайнах СК-3 и СК-4, в которых даже не было кабины, потом пересел на СК-5 «Нива». Советский зерноуборочный комбайн был не такой подвижный, как современные, а в кабине не было климат-контроля.
– Условия, конечно, не те были. И работали медленнее. У меня жатка была 4 метра и бункер на 2 тонны. А у Сереги, — Чепуренко кивает на бывшего ученика, — жатка 8 метров и 5-тонный бункер.
Ударник с сожалением вспоминает о том, как за рекордные показатели начальство обещало ему мотоцикл, но тот достался кому-то из чиновников сельсовета.
– Зато работа была! — подхватывает товарищ с круглым пропитым лицом. До распада колхоза он работал агрономом. Потом селяне объединились в кооператив. За работу денег не платили, а рассчитывались продукцией. Агронома поймали на воровстве топлива. И ничего, начальство простило. — Это сейчас все жестко контролируется! Даже выпить не дают, сразу выгоняют.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: ОСОБЕННОСТИ УКРАИНСКОГО КРИЗИСА: ЧЕМ ХУЖЕ СИТУАЦИЯ, ТЕМ БОЛЬШЕ ЧИНОВНИКОВ
Мать Сергея — пенсионерка, раньше была фельдшером в соседнем селе. Утром, по дороге на работу, к ней зашла давняя подруга. Потомственная доярка Татьяна Бугера — улыбчивая женщина с короткой стрижкой. Ресницы на скорую руку накрашены тушью, волосы туго замотаны платком — таковы правила гигиены на работе. Всю жизнь доярка работала в колхозе, помогала соседям, умудрялась ладить с пьющим и бьющим мужем. Утренняя пятиминутка с подругой — приятная отдушина. Женщины говорят о любимых розах, хвалятся новыми сортами.
Обсудив цветы, Татьяна заводит речь о работе. За каждой дояркой на ферме закреплено по 25 коров и три доильных аппарата.
– При колхозе работали 24 доярки, а сейчас только шесть осталось. Кого сократили, кто на пенсию вышел. А одна в Италию на хлебозавод работать уехала. Смена у них там с 4 утра до 8 вечера. Зато квартиру в Каменце-Подольском купила.
– Говорят, начальство новую доильную систему ставить собирается?
– Слава богу, нет пока. Тогда на одну доярку по 50 коров положено будет. Значит, троих придется выгнать.
Земля и селяне
Вечером комбайнер Сергей забирает жену с работы. Она выращивает на местной ферме агрохолдинга фрукты и овощи. Сегодня Ольга ходила в бухгалтерию компании, офис которой, что интересно, расположен на втором этаже того же здания, в котором находится сельсовет. Она отдала перечень позиций, чем семья Дубины хочет получить плату за аренду земли. В этом году — пшеницей и деньгами. «От денег никогда не отказываемся. Привычка такая», — объясняет Ольга. До 2007 года за земельные паи и работу в ООО «Прогресс», организованном вместо распавшегося колхоза, рассчиты-
вались только продукцией. «А когда заболел брат мужа, нужны были деньги, — вспоминает она и опускает глаза. Дело в том, что брат комбайнера умер от рака. — Сбережений хватило всего на несколько сеансов химиотерапии. Продали все, что могли. Но спасти парня не удалось».
«Ну что мы могли сделать? Времена были такие. Работали в убыток, но хозяйство сохранили», — рассказывает бывший директор «Прогресса» Владимир Хмельничишин. Он уехал из села и живет в Каменце-Подольском.
По данным последней официальной переписи населения, 12 лет назад в Приворотье проживало почти 900 человек. Сейчас — не более 400. В селе встречаются неряшливые заброшенные дворы с большими домами, в которых одиноко доживают старики. В мае следующего года на школьной линейке соберется всего пять выпускников. «Исчезают не только коровы, но и люди, многие едут в Киев на заработки. И это при том, что наше село не самое бедное», — говорит завуч местной школы Николай Иванович Борзышин.
По современным нормативам, на посев, обработку и уборку 3 тысяч га кукурузы — а это площадь среднего колхоза — достаточно всего одной бригады из 30 человек. Новые технологии несут в село высокие показатели не только урожайности, но и безработицы.
Сейчас в каждом доме Приворотья есть хотя бы один человек, которому после работы в колхозе достался земельный пай. Участки в этом регионе имеют площадь от 1,29 до 2,7 га, стоят они от 28 до 59 тысяч грн. Сдавая в аренду пай под Приворотьем, в год можно получать около 2,5 тысячи грн. Селяне зачастую берут плату не деньгами, а натуральным продуктом: пшеницей, кукурузой, ячменем для домашнего хозяйства, кирпичом с местного завода. Это видно по фасадам домов — из необожженного кирпича построены практически все село. Теперь завод, где раньше трудились до 100 человек, не работает.
В 2008 году перспектива получать доход от аренды земли деньгами стала главным аргументом для жителей Приворотья при выборе инвестора. Однако довольны далеко не все. «В договоре аренды они написали, что при разрыве договора я должен буду компенсировать их затраты», — говорит Андрей Курлов. Холдинг объяснил это условие необходимостью иметь гарантию, что пайщик не потребует вдруг расторгнуть договор во время сбора урожая, когда на полях уже колосится пшеница. Селянин несколько лет пытался обрабатывать землю сам, но бросил. В результате среди поля с пшеницей его гектары земли просто заросли бурьяном.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «ВЕСЬ МИР НАСИЛЬЯ МЫ РАЗРУШИМ…» О СЕГОДНЯШНИХ УКРАИНСКИХ СТРАСТЯХ ПО РЕВОЛЮЦИИ
С землей у Курлова проблемы не только в Приворотье. От родителей ему достался пай в соседнем селе Подпилипье, где уже несколько лет подряд за паи воюют три инвестора. В 2010 году большинство селян сдали свою землю в аренду фермеру Олегу Побережному. «Сначала сахар и тортики селянам раздавал. Мы подсластились и поверили ему. А рассчитался он только за первый год, потом пропал», — жалуется Курлов. Селяне обратились в суд. Там выяснилось, что половина договоров даже не зарегистрирована в Государственном агентстве земельных ресурсов. Процесс тянется уже третий год.
Пайщики и инвестор
Еще один яркий и последний день моей жизни в селе — обжинки, праздник урожая. Отмечают его только сотрудники компании, остальных односельчан не пригласили. Подарок от начальства — два дня выходных. Но в воскресенье руководство всех ждет на работе. И предупреждает: за прогул или запах перегара могут уволить.
Сотрудники агрохолдинга несколько дней готовились к торжеству: жарили котлеты и блины, договаривались о приезде звезд — певческого коллектива «Лисапетный батальон». Те не приехали — масштаб празднества сократили. В итоге обжинки организовали на чердаке фермы. В помещении поставили два длинных стола: водители и агрономы сели за один, а директор, бухгалтер и сотрудники арендного отдела — за другой. Развлекает публику местный ансамбль «Любовь плюс».
На празднике много еды и водки. Пьют за урожай и руководство. Музыканты при помощи караоке исполняют песни группы «Ласковый май». Играет аккордеонист в вышиванке. Он, по сути, воплощает единственное отличие сельских обжинок от городского корпоратива. Селяне танцуют пьяные, дают волю эмоциям.
От танцев в помещении становится душно. Выхожу во двор и звоню президенту агрохолдинга, на деньги которого пьют и гуляют сотрудники его Каменец-Подольского филиала. Собственник опережает меня вопросом:
– Ну что, собрали урожай?
– 187 тонн за день. Проверять будете?
– Поверю на слово.
– Не поверите. Ведь не зря же держите приезжих охранников в поле и на ферме? Вы все контролируете.
– В наших условиях человеческий фактор будет всегда.
Я бы мог поступить как другие инвесторы: отобрать десять первоклассных комбайнеров. Такая команда с высокой заработной платой ездила бы по всей стране и убирала урожай на комбайнах последней модели. А я даю работу местным жителям. Не факт, что и такой специальный отряд не воровал бы. Мы пытаемся воспитать правильное отношение к работе. А пока приходится нанимать охрану. Ведь наши люди как считают: если имущество без охраны — значит, ничье.
– Чем вы мотивируете своих земельных пайщиков?
– Предлагаю условия лучше, чем у остальных. Когда люди не могут сравнить, они довольствуются подачками от благотворительных фондов инвесторов. Или людей часто загоняют в такие условия, что они просто не могут уйти. Люди нам дали землю, взамен мы даем им возможность заработать.
– А вот другие инвесторы предлагают селянам инфраструктурные проекты. В вашем селе дорога, мягко говоря, не очень.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: КАК К ПРИЕЗДУ АЗАРОВА ГОТОВИЛИ НОВЫЙ ТОННЕЛЬ В КИЕВЕ
– Договоры с пайщиками мы заключаем в среднем на пять лет. Как при таких сроках говорить о больших инвестициях на будущее? Я построю дорогу, и эти затраты лягут в себестоимость продукции, так как мы не получаем государственных дотаций и льгот. А через пять лет в село придет другой инвестор, пообещав платить на полпроцента больше. Наш народ на такие обещания падкий, хотя не факт, что они будут выполнены. Получится, что я ему дорогу построил и потратил деньги вхолостую. Когда будет понимание, что станет с рынком земли, тогда можно будет говорить о дорогах, школах и детских садах.
Я хочу задать последний вопрос, но звонок обрывается — в селе традиционно плохая связь. А я всего-то хотела спросить: помогут ли большие деньги выжить селу?
Вести
Популярное сейчас:
Почему вы можете доверять vesti-ua.net →
Читайте vesti-ua.net в Google News