Армия – это очень просто. Весь смысл существования этой структуры сводится к простой задаче: в нужный момент солдат должен по приказу, не раздумывая, умереть за Родину. Все остальное – строевая подготовка и марш-броски в противогазах, перекрашивание бордюров и заборов, караулы, окопы «отсюда и до обеда», звания, ордена и политзанятия — нужно только ради того, чтобы обеспечить выполнение этой задачи.
Все то, что мы в обиходе называем военной службой, все, что является поводом для бесчисленных шуток, набором странных условностей и ритуалов – лишь средства для достижения одной-единственной цели: сделать так, чтобы человек мог легко расстаться с жизнью в нужное время в нужном месте.
Культурпросвет
Поэтому армия – это очень сложно. Ибо это – культура. Есть культура менеджмента, культура производства, культура поведения в общественных местах, культура научных исследований – и есть культура военной службы. Она создается даже не годами – десятилетиями как минимум, и как любая культура – вещь хрупкая, требующая очень бережного отношения. Разрушить эту культуру, основанную на единоначалии, субординации и дисциплине, очень легко. Если рядовой при свидетелях плюнет в лицо генералу и не будет немедленно и очень жестоко наказан – культуре, сколько бы столетий она не насчитывала, придет конец.
Приходится констатировать: культура военной службы в Украине уничтожена. Произошло это не сразу, не вчера и не сегодня – мы лишь наблюдаем финальную стадию процесса, стартовавшего еще в 80-е в Советской Армии (или кто-то сомневается, что ВСУ в целом – это сменившая кокарды СА?). События на востоке Украины лишь ускорили этот процесс, публично обнажая самые неприглядные его стороны.
Если в ходе ток-шоу, в прямом эфире, рядовой хамит адмиралу, если журналисты в разгар боевых действий шлют истеричные эсэмэски министру обороны, а он на них отвечает, если солдаты закрывают офицеров в погребе и едут митинговать под администрацией президента – то приходится признать очевидное: вооруженных сил, в привычном понимании, больше не существует. А все предложения реформировать ВСУ можно отправить в урну – кадавр реформированию не подлежит, реанимация больного, пребывавшего в терминальной стадии, бессмысленна.
Ни сожаления, ни отчаяния по этому поводу испытывать не нужно. Армия как общественный институт, как часть общества – живой организм. И параллельно со стремительным разложением отживших свое ВСУ на наших глазах происходит процесс создания новых вооруженных сил. Процесс болезненный, как любые роды, мучительный и неоднозначный. В истории такое было и не раз: от параллелей с 1917-1918 гг., с эпохой Великой Французской революции просто дух захватывает: стоит лишь раскрыть глаза пошире, признать очевидное – и тогда, быть может, удастся избежать эксцессов, по сравнению с которыми митинг «Барса» на Банковой покажется семейным пикником. «Пьяной толпой орала, ус залихватский закручен в форсе, прикладами гонишь седых адмиралов вниз головой…» - это же классика.
«Не ходил бы ты, сынок, во солдаты»
В основе любых человеческих действий лежит мотивация. У солдата (если он не классический наемник), по большому счету, всего два варианта мотивирования. Первый – ненавидеть врага сильнее, чем любить жизнь. Второй – боятся палки капрала больше, чем вражеской пули. 23 года украинская армия (и внутренние войска) комплектовались преимущественно по призывному принципу, при этом ни первый, ни второй мотиватор не работали вообще. В армию попадали те, кто не смог или не сумел избежать повинности, либо те, собирался в дальнейшем делать карьеру в силовых структурах (не армейских). Хочешь работать в «Беркуте», «Титане» или налоговой милиции – сначала отслужи. Не ахти, какой социальный лифт, но для тысяч молодых украинцев он был единственно доступным. Пожалуй, не стоит пояснять, ради каких благ, возможностей и привилегий будущие милиционеры выбирали этот лифт.
Элементарная арифметика: служащие сегодня солдаты были призваны в 2013-м. В нашем случае – все равно, что в другую эпоху и в параллельном мире. Они готовились к чему угодно, но только не к АТО. Бестолковость, с которой проводились «волны мобилизации» в 2014-м лишь усилила эффект. О качестве человеческого материала, призванного под знамена по разнарядке, говорят волонтеры, отдающие собственные силы и средства на их существование.
Юрий Бирюков, советник министра обороны: «79-я (аэромобильная бригада, - ред.) там насмерть стояла, а из 72-ой – там полтора батальона с боем пробирались к моим, а остальные кинулись в бегство… Потому что у меня (в 79-й бригаде, — ред.) бойцы – это ВДВ, это культура, это традиции, определенное моральное состояние, определённый уровень командиров. Там десантников как таковых треть, а все остальные – призванные резервисты, но они находятся в правильной среде».
Роман Доник: «За все время АТО несколько частей уходили с позиций или отказывались выполнять приказ. И ТРО и ВСУ. Отмобилизованные. У контрактников и идейных добровольцев, такого не замечено… Сейчас по негласной статистике воюет порядка 20-30% личного состава находящегося в АТО… Им («отказникам» - ред.) платят зарплаты. Отпустить их не могут. Уволить тоже… Но они отказники. Они сказали – мы там не будем воевать. Когда к нам придут, тогда будем».
В Министерстве обороны фактически признали низкую эффективность мобилизованных. Александр Данилюк, советник министра еще в конце июля говорил о том, что «лишь каждый четвертый» мобилизованный «поедет воевать». Остальных ждет служба в подразделениях боевого обеспечения.
Советы солдатских депутатов
Политический класс, между прочим, уловил тенденции, связанные с отмиранием «старой армии» и стихийным зарождением новой. Обратим внимание на два факта. Первый – ни один из последних четырех министров обороны не был классическим представителем именно армии: Игорь Тенюх – представитель ВМСУ, Михаил Коваль – 12 лет перед назначением провел в Погранслужбе, Валерий Гелетей – выходец из милиции, командовал УГО, Степан Полторак – последние 12 лет служил в системе МВД.
Второй момент: количество представителей добровольцев и, частично, контрактников, в партийных списках. Проводя исторические параллели, следует признать: почти гениальное решение. Пусть лучше отдельные добровольцы станут депутатами Верховной Рады, чем целые батальоны и бригады изберут собственные «советы солдатских депутатов».