Каждый из бойцов «Правого сектора» и ОУН должен определиться, войти в ВСУ и играть по правилам, или остаться на «вольнице» и рисковать без прав. Когда «Правый сектор» принялся бить в колокола по поводу их окружения бойцами 25-й и 95-й бригад, сразу вспомнился подобный инцидент в Песках с батальоном ОУН.
От военнослужащих 93-й бригады, бывших на месте событий, удалось узнать, что ОУНовцев никто из военных тогда не окружал и не обижал. Армейцы получили приказ Генштаба (по Минским договоренностям, у линии разграничения в Песках не должно быть незаконных вооруженных формирований), пришли и потребовали у добровольцев обратно свое же оружие, которое дали им в пользование на время совместной службы. 93-я бригада должна была занять в Песках позиции, на которых тогда стоял ОУН.
Добровольцы, которые Генштабу не подчиняются, могли оставаться вместе с военными на тех же позициях, если бы захотели – между собой все поддерживали нормальные отношения. Но, в соответствии с договоренностью комбата ОУН Николая Коханивского с Генштабом, бойцы должны были переоформиться как военнослужащие. После ухода офицеров ВСУ бойцы ОУН заняли круговую оборону, а скандал в интернете возник, очевидно, из-за «испорченного телефона».
Военные в Песках, занимаясь своей ежедневной работой, и не догадывались о скандале, который «диванная сотня» раздула в соцсетях. Вскоре ОУНовцы вернули чужое оружие и покинули позиции, написав в фейсбуке пару строк о героизме своих бойцов. О надуманном конфликте все быстро забыли. Новое медийное «противостояние», возникшее на этой неделе в среду, касалось уже бойцов «ДУК Правый сектор». Дошло до того, что представители ПС устроили митинг под Администрацией Президента. Не имея под собой логики, инцидент был исчерпан вечером того же дня.
Государство и Минобороны (а также пресловутое Министерство информационной политики) в очередной раз показали себя неспособными побороть информационную атаку – хотя объяснить происходившее народу можно было очень просто.
Фестиваль паники и истерики
Будучи патриотической организацией, «Правый сектор» со времен Майдана пользуется масштабной народной поддержкой, которая, безусловно, распространяется и на «Добровольческий украинский корпус», воюющий в АТО. На этом играют те, кто занимается пиаром организации, и поддерживающие их политики и общественники. Истерика, которую 29 апреля «раскрутили» в соцсетях и СМИ поклонники ПС, немного не соответствует имиджу храбрых бойцов-добровольцев.
Я глубоко уважаю ДУК, но ребята, прекрасно знавшие, за что их остановили бойцы ВСУ и чего от них хотят, могли бы не голосить на всю страну: «Нас сливают», а решить свои проблемы путем переговоров.
Утром 29 апреля группу бойцов ДУК в Днепропетровской области задержали военные на блокпосту – «правосеки» рассекали по мирному региону в полном вооружении. Не кажется ли вам, дорогие читатели, что требование разоружиться было обоснованным?
«Наша база была блокирована без всяких предупреждений подразделениями десантников 25-й 95-й бригад, вместе с бронетехникой и тяжелым вооружением были выставлены блокпосты молодых, только мобилизованных солдат. Они остановили одну из наших машин, и потребовали от бойцов сдать оружие", - высказался сам Ярош о событии, которое произошло в с. Великомихайловка Покровского района Днепропетровской области. «А что делали бойцы ПС за пределами АТО и, собственно, базового лагеря с оружием и БК?», - задает резонный вопрос днепропетровский волонтер Дмитрий Иванов в фейсбуке.
Давайте отойдем от шаблонов, отвлечемся от имени «Правый сектор».
Военное время (то есть, время, когда по соседству идет война). Некие вооруженные люди проезжают блокпост в мирной области, армейцы их не задерживают, но требуют сдать оружие. Что не так? Или вы считаете, что сам бренд «Правый сектор», «ДУК» или черно-красный флаг могут быть оправданием перемещению по стране с оружием? А если они проедут на броневичке где-то по Подолу в Киеве, с автоматами и БК?
Но никто же не видит ничего особенного в поведении «правосеков» - конечно, для нас виноваты военные. Те самые бравые десантники, которые воюют на передовой. Абсурд в том, что никто не задавал себе вопросов о первопричинах скандала, а просто распространял панические строки.
«Вы, все вы, люди, которые кричали «ПС сливают», «не помогайте 25 и 95», «конец Украины» - вы люди 19-20 века. Да, вы живете в оборванный украинской истории, где Холодный Яр, где тайники, где девушки-связисты и оружие добывается в бою. В 21 веке не должно быть добровольческих батальонов. Должна быть профессиональная армия, готовая защитить страну. И пока мы пытаемся ее создать, сентиментальные люди из прошлого возрождают рудименты. Так не должно быть. ПС - или часть армии, или разоружается. Ярош или идет реформировать Генштаб, или сидит в ВР», - написала позже у себя в фейсбук Ольга Решетилова, волонтерорганизации «Вернись живым», которая поставила ДУК немало дорогостоящих тепловизоров.
О статусе и совести
Когда из Песков отозвали ОУН и ДУК, военным 93-й бригады легче не стало. Боец Санчес рассказывал в интервью LB.ua, что его сослуживцы из 93-й скорее расстроились из-за ухода добровольцев. «Когда реально жарко там становится, мы сразу вспоминаем, что здесь и ПС есть, и ОУН - на них очень рассчитываем. До сих пор с нами остаются медики-добровольцы из “Карпатской сечи”, они очень выручают - спасают раненых, вывозят, когда другие не берутся», - поведал Санчес о ситуации в Песках.
Храбрые бойцы, партизаны и разведчики, защитники аэропорта, о которых режиссер Леонид Кантер снял великолепный прославляющий фильм «Добровольці Божої чоти» - это образ ДУК, который у нас есть, и этого у них не отнять. Прекрасные ребята, патриоты, которые рвутся в бой, несмотря на отсутствие какого-либо статуса, гарантий. После боев они вынуждены лечить своих раненых за счет пожертвований граждан – неофициальный статус не позволяет добровольцам получать полноценное бесплатное лечение в военных госпиталях.
Но есть и другая сторона медали. Тот же неофициальный статус дает бойцам ДУК ощущение вседозволенности: ведь они никому, по сути не подчиняются, поэтому вроде как могут действовать на свое усмотрение. А усмотрение и совесть у всех разные.
«Раз мы «зеленку» просматривали, видим - кто-то лазит. Начали из зенитной установки эту «зеленку» «косить». Вдруг по рации начинают орать: "Стоп, стоп! Это свои, ОУНовцы там лазят". Прямо на линии сепаров. И они не посчитали нужным предупредить крайнюю позицию 93-й бригады. Хорошо, что обошлось без жертв. У них своя волна. Бывало, они выходили на наши позиции сепаров «покошмарить». Они сами отстрелялись и ушли – а «ответку» получаем мы. Из-за этих всех нюансов у некоторых откровенно негативное отношение к добровольцам», - рассказал пару случаев из практики тот же Санчес.
По разговорам с другими военными, которые стояли вместе с добровольцами, эти случаи – не исключение, а, скорее, правило. Добровольцы часто-густо не согласовывают свои действия с армией на соседних позициях. Собственно, они и не должны этого делать (то есть, они вообще никому ничего не должны). Но это нужно по чести, на войне не место «понтам» - здесь все действующие подразделения обязаны действовать согласованно, только тогда может быть результат.
Вопрос обеспечения вооружением добровольцы также закрывают «по совести». Рассказы военных 93-й, 95-й и прочих бригад ВСУ о том, как «правосеки» «тырили» у них автоматы, гранатометы и другое вооружение ни в какие рамки не лезут. Конечно, оружие необходимо бойцам априори, и если его не выдают, то приходится выкручиваться, добывать трофеи. Но разве можно назвать «трофейным» автомат, украденный у такого же, как ты, фронтовика, находящегося с твоей же, украинской стороны? А может, ты, дороволец, не знаешь, что солдату за потерю личного оружия грозят суд и жесткое наказание? Так принято в армиях всего мира, а не только у нас.
А перекупленные и выменянные на водку автоматы тех же армейцев – это тоже нормально? Понятно, что солдат, который меняет на что-либо личное оружие, должен идти под трибунал. Но правы ли добровольцы, которые этот обмен стимулируют? Этот вопрос сродни коррупции: виновны обе стороны, берущая и дающая. А добровольное разоружение «правосеков» может помочь, кроме прочего, выявить предателей в рядах ВСУ.
Захваченное в боях оружие можно зарегистрировать. Вообще, несложно определить, какое вооружение захвачено у врага, а какое – у своих. Воровать - плохо в любом случае, и даже бренд «Правый сектор» не оправдывает воровства и самоуправства на передовой. Более того, такие действия компроментируют настоящих бойцов. А если вы находите оправдания нечестным способам добычи оружия воинами под любым брендом – то вы совсем не готовы к жизни в правовом государстве, за которое, как мне казалось, стоял Майдан.
Договор дороже?
Не вчера Дмитрий Ярош договорился с Муженко о том, что подконтрольный ему батальон ДУК войдет в состав ВСУ. А вхождение в состав регулярной армии однозначно предполагает регистрацию или сдачу всего арсенала оружия (боец при оформлении получает оружие от армии – какое есть, но он не может войти в состав вооруженных сил с ворованным или трофейным автоматом). Поэтому вся волна возмущения по поводу требования к ПС разоружиться вообще непонятна.
По-человечески понятна лишь мотивация добровольцев оставаться с тем оружием, к которому они привыкли – вместо того, чтобы сдать его и получить взамен «кота в мешке» от Минобороны. Но если мы говорим об официальном подразделении – необходимо пойти на этот обмен. Закон есть закон. А уговор, как известно, дороже не только денег, но и собственных предпочтений-убеждений. Мужской договор, заключенный между уважаемым вами, добровольцы, комбатом и Муженко, нужно выполнять, а не кричать в сети о том, кто кого обижает.
Вместе с тем, с выполнением договоренностей между комбатами добровольческих батальонов и Генштабом связаны и другие проблемы. В ВСУ говорят, что уголовное дело, открытое прежними властями на предводителя батальона ОУН Николая Коханивского, до сих пор не закрыто и не позволяет ему стать военнослужащим (не говоря уже о том, чтоб стать офицером). Если это правда, именно это и является основной причиной, по которой ОУН так до сих пор и не влился в 93-ю бригаду.
С офицерским званием проблема и у Дмитрия Яроша, у которого высшее гуманитарное образование. Чтобы получить возможность стать командиром, Ярошу, по сути, следовало бы поступить во военную академию хотя бы на заочное отделение и проучиться там несколько лет.
«Единственный выход в рамках правового поля – это назначить командиром ДУК кого-то другого, кто имеет полномочия и офицерское звание», - говорит Леся Василенко, основательница «Юридической сотни». И если в ПС такого человека давно подобрали (официально командиром ДУК является Андрей Стемпицкий), то в ОУН компромисс не найден. Среди добровольцев есть и другие люди с незакрытыми уголовными делами, и даже те, кто не пройдет ВЛК по состоянию здоровья.
Прописывать специальный закон для того, чтобы определенные люди вошли в армию, не смотря на то, что они не соответствуют требованиям ВСУ, а тем более, стали офицерами – не комильфо. Притом, отношение настоящих офицеров к тем, кто получил звание благодаря дарованным властью привилегиям, будет, мягко говоря, не самым уважительным. «Многие юристы согласятся, что прописывать законы под конкретных людей – это неправильно. Это противоречит самому духу права», - уверена Василенко, и с ней сложно не согласиться.
Выбор – дело добровольное
В этот раз конфликт ВСУ и добровольцев удалось снова уладить переговорами.
«Только звонил Комбриг 25-ки. У него был Ярош, они пожали друг другу руки, выяснили, что никто не разоружал ПС, а только препятствовали незаконному провозу оружия. Полковник попросил успокоить волонтерскую сообщество и сказать, что 25 бригада никогда не пойдет против интересов Украины и украинцев», - сообщила вечером 29 апреля волонтер Решетилова.
С успокоительным словом выступил и президент – он же главнокомандующий, который выразил надежду на завершение процесса вливания ДУК в ряды армии. Но выступления и голословные заявления – временные меры. Потому что вхождение ДУК и ОУН в состав армии без разоружения невозможно. А еще – без подписания контрактов с ВСУ.
К «Юридической сотне» уже обращаются добровольцы с вопросом «что делать?», поскольку они хотят получить статус участника боевых действий, но не желают подписывать контракт и закабалять себя службой в армии на неизвестный срок. Формулировка в контракте примерно такова: действие этого договора длится до окончания особого периода или оглашения решения о демобилизации. Одно дело – военнослужащие, которые выбрали для себя такую карьеру. Другое дело – добровольцы, которые пришли на фронт из патриотических чувств. Их можно понять, но другого выхода нет.
«Каждый должен делать свой выбор. Когда ты заходишь в официальную структуру, в отошения в рамках правового поля – ты имеешь и гарантии, защищенность от закона. На тебя распространяется действие закона «О правовых и социальных гарантиях для военнослужащих и членов их семей». Ты имеешь право на ветеранский статус, УБД, льготы, пенсии, выплаты – все это уже становится в соответствие с нормами закона. Ты можешь что-то требовать от государства», - говорит Василенко.
Будучи в составе военнизированной группировки, бойцы не только не имеют статуса, но и рискуют получить уголовное дело за незаконное ношение оружия.
«Нет никаких документов, которые подтверждают происхождение их оружия и право на его ношение. Военных билетов у многих из них тоже нет. И тем более, в билетах нет соответствующих отметок об участии в АТО, - перечисляет юрист. - Каждый сам выбирает: либо полная свобода, воля, и делай что хочешь – сегодня воюй, завтра едь домой; либо ты подчиняешься законам и действуешь в их рамках. И там, и там есть плюсы и минусы».
Хотя, отмечает Василенко, такой выбор существует лишь в данной ситуации в Украине. В любом другом государстве вооруженных добровольцев поставили бы перед простым выбором: или официально в армию, или на «гражданку», или в тюрьму.
Почему вы можете доверять vesti-ua.net →
Читайте vesti-ua.net в Google News
