Семья Анны и Андрея Гупало, воспитывающая троих детей, переселилась из зоны АТО в полтавскую глубинку, где собирается осесть навсегда.
От Полтавы до села Бакуты Гадячского района Полтавской области, расположенного на самой границе с Сумщиной, — почти 200 километров. Иногда на каком-то промежутке этой дороги теряется мобильная связь. А как только она вновь появляется, Анне с Андреем начинают звонить представители инициативной группы, которая помогает переселенцам: «Свяжитесь с родными, они волнуются». За то время, пока супруги Гупало из Луганска добирались до конечного пункта, их мамы рассорились между собой. Анна изначально была за то, чтобы дети выехали из неспокойного места вглубь страны, а мама Андрея стращала: «Вас там захватят бандеровцы!» И как только исчезала связь с детьми, поднимала панику…
На Южном железнодорожном вокзале в Полтаве семью Гупало, прибывшую из Луганска, встретили сотрудники областного управления Государственной службы по чрезвычайным ситуациям (ГСЧС) и доставили их на специально выделенном микроавтобусе в село Бакуты. В детстве Андрей каждое лето приезжал сюда на каникулы к своим дедушке и бабушке. Старики давно умерли, но осталась хата, которая последние семь лет пустовала.
— За это время на участке выросли настоящие джунгли, — рассказывает начальник Гадячского районного отдела Госслужбы по чрезвычайным ситуациям Василий Губский. — Десять моих подчиненных, как только узнали, что сюда едут переселенцы, расчистили подворье от кустарников и высоченных бурьянов. Конечно, до идеального порядка далеко, но в хату теперь попасть можно…
Первым в новое жилище, запущенное и пахнущее сыростью, старший сын луганчан семилетний Сережа впускает маленького серого котенка по кличке Степка, который тоже проделал с хозяевами нелегкое путешествие. Животное, принюхиваясь, начинает обход новых владений.
— Ничего страшного, жить можно, — подбадривает Анна Гупало своего супруга. — У нас же руки есть. Побелим, покрасим, подремонтируем… Ты же не зря тащил в такую даль электрическую пилу! Детскую коляску не взяли, зато пилу привезли, — улыбается женщина. — Но главное, что здесь не стреляют. Мы живем будущим: огород посадить, детей вырастить. Кто из нормальных людей хочет воевать?
Планы у многодетной мамы действительно далеко идущие. Она мечтает развести кур и уток, а со временем купить корову, чтобы было свое молочко. Анна привыкла к любой работе, поскольку выросла в селе. В Луганске у них есть свой участок земли. Да вот урожая с него уже не собрать. «Помидоры как будто предчувствовали тяжелый год, — рассказывает Аня. — Только на трех кустиках из ста пятидесяти завязались плоды». Увы, на новом месте жительства поздно что-либо сажать. Тут не огород — непроходимые заросли. Одна надежда — на двоюродную тетю Андрея, которая на лето перебирается в дом покойных родителей.
— Зовите сюда своих друзей — пусть занимают пустующие хаты, — радостно встречает дорогих гостей у ворот родственница Андрея Любовь Ткаченко. — И вам не так скучно будет, и сельчанам веселее.
То, что Бакуты — вымирающее село, в котором прописаны всего 44 человека, а проживает еще меньше, и что кроме магазина в нем никаких больше социальных объектов нет, молодую семью не испугало. Хуже, что кроме как на «должность» сторожа, никуда на работу не устроишься. Да и там все четыре места заняты здешними жителями. Школа и детский садик находятся в семи километрах, в селе Плишивец. Благо, детей туда возит специальный автобус.
Еще по дороге в село Андрей, строитель по профессии, интересуется у спасателей перспективами трудоустройства.
— Мы с зимы живем на детские пособия — после того, как фирма, в которой я работал, закрылась в связи со сложившейся в стране ситуацией, — рассказывает Андрей Гупало. — Только за четыре дня до эвакуации удалось устроиться грузчиком на луганский хладокомбинат — к тому времени многие уже убежали из города и появились вакансии. Но когда над нашим домом полетели снаряды, мы решили, что нужно спасать детей…
Незадолго до вынужденной эвакуации супруги Гупало едва не потеряли самого младшенького, восьмимесячного Мишу. Ребенок оказался в реанимации из-за того, что двухлетняя сестричка дала ему в ручку вместо игрушки мамины бигуди. Малыш умудрился засунуть пластиковую трубочку себе в горлышко и серьезно повредил гортань.
— Я схватила Мишу на руки, а он посинел весь и не дышит, — Анна прижимает спящего сынишку к груди. — Выбежала с ним на улицу, давай трясти вниз головой. И трясла, аж пока он не захрипел. Я думала, все обошлось, но не тут-то было. Всю ночь ребенок задыхался, утром мы отправились в детскую поликлинику. Врач осмотрела Мишу, назначила два укола и отправила домой. Однако ребенку лучше не стало, отек гортани нарастал, он еле мог дышать. В общем, очутился сынишка в реанимации. Мише тут же надели кислородную маску, все тельце обвили трубочками… Только через две с половиной недели перевели в отделение пульмонологии. Пробыли там еще неделю, но до конца так и не пролечились.
В город как раз вошли танки, начиналась стрельба. По вечерам в палатах запрещали включать свет. Но страшнее всего было ночью, когда начинали свистеть снаряды. А однажды две медсестрички, менявшие сыну катетер, завели между собой разговор о том, что поступила команда подготовить как можно больше коек, даже в детском отделении, поскольку будет много раненых. Естественно, новость быстро разошлась по всей больнице, и мамочки с детьми стали убегать не долечившись. На следующее утро мы тоже оставили стационар. Но где можно прятаться от войны? Сначала уехали к моему отцу в село, однако и там было опасно. Вернулись обратно в Луганск — еще страшнее. Кстати, через три дня после нашей выписки из больницы в областную администрацию, которая находится рядом, попала ракета. Слава Богу, осколки не задели лечебное учреждение!
Пересидеть время бомбежек и обстрелов можно было в подвале расположенного рядом предприятия. Но я боялась спускаться туда: вдруг снаряд попадет в четырехэтажное здание и всех завалит обломками. Думала: «Разве для того мы спасали сынишку, чтобы он погиб?» Каждое утро начиналось со звонков близким. «Вы еще живы?» — спрашивали друг друга.
Младшие дети еще не понимают, что происходит, а вот семилетний Сережа, которому мы строго-настрого запрещали выходить из дома, часто задавал нам с мужем один и то же вопрос: «Неужели так, взаперти, и пройдет все мое детство?»
Андрею нынешний Луганск запомнился другими событиями. Он, обычно по-мужски немногословный, не может сдержать эмоций:
— На улицы было страшно выходить. После пяти часов вечера город как будто вымирал. Зато террористы чувствовали себя королями. Они ходили группами, облаченные в бронежилеты, которые защищают не только горло, но и ноги, и с длиннющими автоматами наперевес — я раньше не видел такой экипировки. Поди знай, что у них в голове. А когда тяжелые грузовики с боевиками неслись по городу со скоростью не менее ста километров в час, игнорируя красный свет светофора, то водители остальных машин прятались по закоулкам. Проехала колонна — все стараются побыстрее прошмыгнуть, чтобы не попасть на глаза «защитникам». Молодых хлопцев от 16 до 35 лет могли поймать прямо на улице и забрать в ряды ополченцев. Запихнут в машину, и никто не знает, где потом искать человека. Аниного брата с женой схватили на остановке общественного транспорта и бросили в какие-то застенки только потому, что они фотографировали колону БТРов на мобильные телефоны. Оказывается, этого нельзя делать. Им повезло — через четыре часа отпустили. Проверили все входящие и выходящие звонки, стерли фотографии и, в конце концов, отобрали сотовые. А двух человек на их глазах расстреляли. За что — неизвестно.
Кстати, вояки из ополченцев никакие. Хотя руководят операциями, понятно, профессиональные военные. Однажды рядом с нашим домом боевики пытались сбить истребитель украинской армии. Но что-то пошло не так, и снаряд отправился «гулять» по улицам, разрушая дома. В городе было полно трупов.
— За такую жизнь голосовали луганчане на так называемом референдуме?
— Мы в этом не участвовали, — отвечает мужчина. — А те, кто ходил на референдум, рассказывали, что на участках лежали отксеренные листики — бери сколько хочешь, ставь галочку в нужном месте и голосуй хоть сто раз. Так создавалась «Луганская народная республика».
Семья Гупало уехала из Луганска буквально за пару дней до того, как там начались ожесточенные бои.
— Купить билеты в сторону Киева было практически невозможно, — рассказывает Анна. — Очередь к кассе — человек двести, а мест продают в три раза меньше. Нанимать машину (цены на такси подскочили в четыре-шесть раз), чтобы выехать на железнодорожную станцию в Сватово, было страшно. Перед этим на той дороге неизвестные расстреляли автомобиль с пассажирами. Решили, что Андрей рано утром, когда многие боятся выходить на улицу, доберется до вокзала и попробует все-таки купить билеты на ближайший поезд в Полтаву. В тот же вечер мы уехали. И уже знали, что нас с поезда встретят и довезут в Бакуты сотрудники службы по чрезвычайным ситуациям. Это мне мама подсказала позвонить спасателям: «Там хорошие ребята, они всем помогают». Действительно, в Луганске только спасатели и работают. Подменяют врачей скорой помощи, милицию, газовщиков. И больных перевозят, и трупы. Но мы никак не ожидали, что они трудятся еще бесплатными таксистами, коммунальщиками, носильщиками, психологами… По дороге в село полтавские спасатели завезли нас в детскую районную больницу, посодействовали тому, чтобы детей осмотрели специалисты. Здесь мы сразу почувствовали искреннюю поддержку добрых и чутких людей.
— Я думал, буду долго привыкать к тишине, — говорит Андрей, деловито осматривая запущенные владения. — А оказалось, нет. Так — спокойно — и должно быть.
— Наши знакомые, решившие пересидеть войну в Крыму, теперь не знают, что делать, — сокрушается Аня. — Их поначалу разместили в санатории, но через две недели попросили оттуда. И они, шесть человек, вынуждены нанимать однокомнатную квартиру за четыре тысячи гривен в месяц. Отдают денежное пособие, которое получают на детей.
— На 18 июля в Полтавской области зарегистрировались 3307 переселенцев (937 семей) из Донецкой и Луганской областей, — прокомментировал «ФАКТАМ» ситуацию директор коммунального бюджетного учреждения «Областной контактный центр» Полтавского облсовета Виталий Бугаец. — Треть из них — дети. Сто пять человек размещены в гостиницах, санаториях, общежитиях, 340 приняли родственники, 45 самостоятельно арендуют жилье, 653 не обращались за помощью. Обычно переселенцы хотят жить в Полтаве, в крайнем случае в Миргороде. В села городские жители не едут. Поэтому семья Гупало — скорее, исключение из правил. Мы рады содействовать тем, кто имеет серьезные намерения купить на Полтавщине дом и осесть в нашем крае.
P. S. Когда материал сдавали в печать, «ФАКТЫ» связались с супругами Гупало, чтобы узнать последние новости.
— Сельский голова уговорила нас перебраться в село Тимофеевка, поближе к Плишивцу, где есть школа и детсад, — сообщила Анна. — Тут продавалась добротная хата за пятнадцать тысяч гривен. Но, поскольку мы без копейки за душой, хозяева пустили нас бесплатно, с условием, что рассчитаемся через полтора года. Андрюше предложили работать механизатором. Для этого ему нужно получить права тракториста, так что пойдет учиться. Сережу оформили в школу, Соню — в детский садик. Они тут уже подружились с местной ребятней. Главное, дети не видят танков, не слышат завывание сирен, не вздрагивают от выстрелов.
— А что о Луганске рассказывают ваши близкие?
— Там стреляют. Много трупов. Свекровь говорила, что позавчера от разрыва снарядов многие дома остались без крыш. Три хаты разрушены полностью. Двух соседей ранило. Половина нашего дома, в которой живет Андрюшина мама, тоже пострадала — вылетели стекла, двери перекосило. Наша часть, к счастью, уцелела…
Читайте срочные новости в Telegram