Когда приезжаешь в лагерь переселенцев "Ромашка", первым делом замечаешь надпись на входе: "Место отдыха" – желтые буквы на голубом фоне. Сама же табличка "Ромашка" – приветствует посетителей из более далеких, явно советских, времен.
До самого лагеря еще нужно пройти метров сто-двести по лесу. Апрель уже перевалил за середину, но лес еще не проснулся, пробивается только самая первая зелень.
Пять минут до ворот лагеря – это время, дающее возможность вникнуть в суть приветственной фразы. Не место побега – а "место отдыха"... Здесь, в бывшем пионерском лагере, в районе Пятихатки города Харькова, на расстоянии каких-то 250 километров от мест боевых действий.
"Место отдыха" – от войны, от взрывов и ночей в подвалах. Место отдыха от страха смерти.
Оксана и Володя, супружеская пара из Харькова, купили бывший детский лагерь "Ромашка" несколько лет назад, с целью отремонтировать и открыть заново. Но в их планы вмешалась война – и лагерь, будучи еще в разваленном состоянии, открылся прошлым летом как бесплатный приют для переселенцев из Донбасса.
Ирина приехала из Донецка и была одной из первых, кто поселился в "Ромашке". Теперь она помогает Оксане и Володе организовывать быт и принимать гостей.
Ира показывает мне лагерь. Мы общаемся и ходим осторожными шагами по территории, будто боясь кого-то спугнуть. Суббота, полдень, в лагере тихо, слышно только пение птиц. Такое чувство, что здесь все замедляется с особой силой.
"На данный момент в лагере проживает около 280 человек, – рассказывает Ирина. – Среди них 130 детей разного возраста, много грудничков". Всем проживающим полагается двухразовое питание, горячий обед и ужин. Еда волонтерская – привозят, в основном, харьковчане.
"Переселенцы приезжают чаще всего без денег, переоформление соц. выплат занимает месяц-два, поэтому мы готовимся обеспечивать всем необходимым. Сейчас в лагере есть еще 10 свободных мест, но ситуация постоянно меняется", – объясняет Ирина.
Когда прошлым летом в лагере появились первые переселенцы, здесь не было ни воды, ни электричества. Лагерь стоял заброшенный с 2007-ого года. Но настоящие проблемы пришли с холодами: "К счастью, нам помог Польский центр международной помощи (PCPM). В сотрудничестве с польским МИДом он выделил около миллиона злотых, это 6 миллионов гривен на ремонт".
В декабре, буквально за три с половиной недели, в "Ромашку" провели отопление, и в январе лагерь снова заработал. Лагерь поддерживает также американская организация USAID в партнерстве с благотворительным фондом "Країна понад усе".
Теперь в каждом корпусе есть душ, вода, туалет, отопление. "Царские условия", – так описывают эту новую реальность сами переселенцы.
"Когда закончится война, – добавляет Ирина, – Оксана и Володя планируют достроить лагерь и часть путевок выделять бесплатно для детей из зоны АТО".
Сама же Ирина в Донецк возвращаться не собирается, если там останется "ДНР": "Я – украинка и хочу жить в Украине, а не на оккупированной территории, в беззаконии".
"…Просто очень обидно потерять свой родной город, – добавляет Ирина после небольшой паузы. – Есть люди, которые думают иначе. Они думают, что мы зомбированные, а мы думаем, что это они зомбированные. Каждый имеет право делать свой выбор".
Несмотря на грусть в глазах, от Ирины веет каким-то непроницаемым спокойствием.
В одном из домиков я встречаю 35-летнию Елену из Луганска, хрупкую женщину с очень живыми карими глазами. В комнатушке размером в 20 квадратных метров она проживает здесь с ее тремя детьми – дочерям 10 и 9 лет, сыну 11 месяцев, – родной сестрой Ольгой и ее 11-месячной дочерью. Отец младшего ребенка Елены живет в другой комнате.
Елена с детьми заехала в лагерь летом. 22 июля, когда ситуация в Луганске обострилась, они собрали маленькую сумку, взяли тогда еще двухмесячного сына на руки, пошли пешком на железнодорожный вокзал и сели в первый попавшийся поезд.
"Я удивляюсь, как вообще поезд пришел. Город был мертвый, ни людей, ни собак. Только выстрелы и вой сирены. Уезжали под бомбежкой, – вспоминает Елена. – Сильно удивил контраст, когда приехали в Харьков: мирный, живой город. Было даже обидно. У нас там такое, а здесь люди гуляют спокойно".
В Харькове Елене подсказали, что есть такое место, как лагерь "Ромашка", и они поехали прямо туда. "Нас очень хорошо приняли, – вспоминает Елена. – Все дали – постельное белье, обогреватель. Сначала страшно хотелось домой, мы ведь там все бросили, я приехала в одном сарафане, а детей нужно было в школу собирать. Помогли люди..".
В школе одна учительница собрала с разных классов деньги и помогла Елене купить зимнюю обувь для детей, портфели, канцтовары. "Это сейчас мы получаем пособие 2400 гривен на семью, так можно как-то существовать, а вначале не было ничего. Но нам попались очень отзывчивые люди, спасибо им большое".
В ноябре младший ребенок Елены сильно болел из-за холодов, пришлось выехать и искать квартиру с отоплением. С апреля семья снова проживает в "Ромашке", теперь вместе с младшей сестрой Ольгой.
В июле, когда Елена покинула Луганск, Ольга находилась в Луганской области у своей матери, в поселке городского типа под названием Миусинск. "6 августа к нам пришли украинские военные, которые отходили после боев на Саур-Могиле, и стали с танками прямо во дворах", – вспоминает Ольга.
"Оттуда они обстреливали поселки, которые держали сепаратисты, и город Красный Луч. А в ответку оттуда к нам летели снаряды. Вот так неделю в подвале детского сада мы и пережидали".
Транспорт не ходил, но один "шальной таксист" согласился – и 12 августа вывезти людей из-под обстрелов на русскую границу. Так Ольга с ее семьей покинула Луганскую область. Родители обеих сестер остались в Миусинске.
Пока Елена и Ольга рассказывают о войне, дети ползают по полу, хватая с полок баночки с кремами, затем, по всей видимости, играют в игру, кто кого перекричит. Старшие дочери Елены играют на улице с другими детьми.
"Хотелось бы вернуть все назад, – говорит Елена. – Как вспомню: мы радовались жизни, ходили на работу с удовольствием, все рядом. А сейчас раскиданы все, разбросаны. Родители там, мы здесь".
Сейчас сестры ходят на курсы, чтобы увеличить свои шансы при поиске работы: Ольга, по профессии юрист, учится на парикмахера, Елена – на специалиста по маникюру и педикюру. Пока одна из них на курсах, другая смотрит за детьми.
Елена работала в Луганском национальном университете, по профессии инженер-программист. Сепаратизм в Луганске она не поддерживала изначально, вместе со своими студентами участвовала в акции "Луганськ – це Україна".
А Ольга на тот момент еще больше симпатизировала России: "А теперь – не знаю, ничего не знаю. Хочется просто вернуться в Луганск, таким, каким он был... Стереть последний год".
На вопрос о возрасте, Ольга отвечает, что ей 28, и лишь произнеся цифру вслух, понимает, что нет – таки уже 29. Смеется. Пора укладывать детей спать.
На улице тем временем вышло послеобеденное солнце, в одном из домиков довольно громко включили радио "Шансон". Легкий ветерок покачивает вещи, развешенные на веревках между деревьями.
В домике чуть побольше я встречаю 47-летнию Лилию Ивановну и 50-летнию Марину Владимировну из Луганска, 37-летнию Эллу Владимировну из города Кировское, и 30-летнего Олега из Енакиево. Мы общаемся в коридоре, где сильно пахнет моющими средствами, полным ходом идет уборка.
"Домой очень хочется, – говорит Марина Владимировна. – Сердце рвется, а разум останавливает".
С особой благодарностью и теплотой жители "Ромашки" говорят об Оксане с Володей, о волонтерах, о харьковчанах. И с особой злостью – о правительстве и о бюрократии.
"Моя справка об инвалидности осталась дома, – рассказывает Лилия Ивановна. – Теперь попробуй, докажи, все инстанции опять оббегать надо".
"Спрашивается, почему государство не заботится о своих гражданах. Помощь переселенцам просто мизерная". Согласно постановлению, которое кабмин принял 1 октября 2014, помощь нетрудоспособным переселенцам – детям, пенсионерам, инвалидам – составляет 884 гривны.
Трудоспособные лица получают 442 гривны в месяц. При этом если они не устроились на работу в течение 2 месяцев после начала выплаты помощи – ее размер на следующие 2 месяца сокращается на 50%, еще через 2 месяца – прекращается.
Все родственники Эллы Владимировны остались в Донецкой области. Чтобы как-то помочь, она высылает им гуманитарную помощь, которую удалось получить в Харькове. "Люди, которые остались на Востоке, – тоже украинцы, а им не платят вообще ничего", – возмущенно объясняет Лилия Ивановна.В целом претендовать на помощь переселенцы имеют право только шесть месяцев. Но недавно правительство пообещало этот срок продлить.
Марина Владимировна добавляет, разводя руками: "И то, что они там остались, не означает, что они там все сепаратисты. Многие из них – старики, которые просто не могут выехать. В чем же они виноваты?"
Самая большая бюрократическая проблема – это пропуска. Кто выехал из зоны АТО, не может просто въехать назад, не получив специальный пропуск. Его можно оформить только в специальных координационных группах. А такие есть отнюдь не во всех городах. Впрочем, недавно пообещали упростить получение пропусков, введя электронную форму обращения.
Бороться с бюрократическими преградами помогают, опять-таки, волонтеры.
"Это просто абсурд, абсурд, абсурд", – повторяет Лилия Ивановна.
"Эти правила делаются, чтобы на Донбасс не попали террористы. Но террористы попадут везде, куда им надо. А вот я? Или это я – террорист? Я полгода родных не видела! Все очень сложно, девушка..." – В голосе Эллы Владимировны смешивается смех, крик и слезы.
Вопрос о "сепаратистских настроениях" на Донбассе вызывает недоумение:
– Мы ходили на работу, а не на демонстрации.
– А на референдум?
– Ну, на референдум ходили.
– Почему?
– Там речь шла не о сепаратизме, а о федерализации. Очень много пропаганды было за эту идею. Мы же видели по телевизору, как в Киеве здания горели, и не хотели такого хаоса у нас, думали, нас защитят от этого. Все было очень организовано, объявления на рынках висели: "Вы придете, проголосуете..."
– А получилось еще хуже.
– Ну, идея федерализации сама по себе не плохая, но другое дело, как ее использовали против нас, как сыграли на ней.
В Украине, согласно официальной статистике, 1,2 миллиона переселенцев, 161 тысяча в Харьковской области, 50.000 в городе Харькове. Реальные цифры, как свидетельствуют организации, занимающиеся этим вопросом – в два, три, а то и в четыре раза выше.
В "Ромашке" странно и пронзительно ухмыляется история. Коммунизм, который рьяно когда-то строили здесь, вкладывая в умы пионеров его ценности, превратился в руины....Попрощавшись, я еще долго брожу по территории лагеря. Рассматриваю отремонтированные коттеджи, оббитые деревом, и полуразрушенные объекты из прошлого. Вот – "Клуб", в котором раньше проходили лагерные дискотеки.
Размышляя глобально, война на Донбассе – одно из следствий этого гигантского крушения, а это место теперь – пристанище для его жертв. Здесь понимаешь важные, экзистенциальные вещи: как важна помощь, как ценна человеческая жизнь.
Тем временем выцветший и обшарпанный бюст Ленина все еще стоит на территории лагеря, видимо, не вызывая ни у кого неутолимого желания его снести.
Почему вы можете доверять vesti-ua.net →