Это первое большое интервью первого заместителя министра внутренних дел Эки Згуладзе украинскому глянцевому изданию.
В один из воскресных дней 2005 года Екатерине Згуладзе позвонили и пригласили на встречу с министром внутренних дел Грузии. Приняв это за розыгрыш, Эка больше не брала трубку. Но вскоре встреча все же состоялась. А еще через несколько дней 27-летнюю Эку Згуладзе назначили заместителем министра. Ее задачей было реформирование милиции — самой коррумпированной в то время госструктуры Грузии. Об этой реформе говорят как о наиболее эффективной во времена президентства Михеила Саакашвили. Сегодня гражданка Украины Эка Згуладзе презентует новую полицию в своей новой родной стране.
Она принадлежит к той особой категории целостных личностей, встречи с которыми запоминаются надолго. Слишком мудра для своих лет. Очень спокойна для ответственности, возложенной надеждами миллионов украинцев. Дружелюбна и открыта, но совершенно не преследует цели понравиться. За хрупкостью красивой женщины чувствуется стальная хватка управленца. Она не из тех, кто легко сдается. Наш первый разговор по поводу интервью состоялся еще весной. Тогда Эка попросила дать ей пару месяцев, чтобы успеть запустить реформу. Если честно, с таким деловым подходом мы столкнулись впервые. Время и место нашей встречи ввиду плотного графика менялись неоднократно. В конечном итоге беседа состоялась поздним вечером накануне выхода номера в печать. На часах 23.00. Эка только что уложила сына спать. Несмотря на усталость, она готова к разговору о серьезных вещах.
Реформа полиции в Украине активно набирает обороты. Как закрепить успех?
Многое зависит от того, насколько мы сможем финансировать реформу. Но главное — человеческие ресурсы. Реформы делаются руками людей, их нужно находить, правильно подбирать, готовить, тогда они будут способны на изменения, которых мы ожидаем. На это требуется время. Набор патрульной полиции — базовая ступень работы, поэтому мы с нее и начали. Ребята проходят самый простой и краткий курс подготовки полицейских. Для следователей, сотрудников со специализацией курс длиннее и сложнее. За три месяца их не набрать и не подготовить. Потому у нас план такой: патрульная полиция приносит волну перемен, плюс она — как инсулин, оживляет организм. А второй волной перемен, надеюсь, уже будет более комплектный блок. Это новая структура национальной полиции с измененным функционалом, который отразится на всех направлениях работы, начиная с диспетчерской службы и заканчивая следователями. Здесь главное — не поменять всех, то есть 150 тысяч сотрудников, это нереально и не нужно, у нас работает очень много хороших людей. Самое главное — изменить правила, обстановку и порядок, чтобы плохим полицейским стало работать невозможно или гораздо сложнее.
Сейчас активно идет презентация реформы в регионах — Одессе, Львове. Считаете ли вы, что для успеха им нужно немного больше свободы?
Абсолютно согласна: ответственность нужно перенести на места. Особенно в части общественной безопасности. Патрульная служба — это местная полиция. Мы скоро это увидим. Всего пару дней как запустились Львов и Одесса, и каждый из них уже отличается от Киева. Через несколько месяцев это будет еще более заметно.
Реформы в Украине часто сравнивают с реформами в Грузии. Хотя вы в своем интервью «Украинской правде» сказали, что реформу в Украине вам делать интереснее. С чем это связано?
Здесь совсем другой масштаб и другая ситуация. Я сама многому учусь, многое для меня ново. Я подстраиваюсь под местный лад и приоритеты, чтобы не просто дублировать уже мною сделанное, а помочь Украине. Еще я на это смотрю как на задачу менеджмента. В Грузии внедрение реформы было строго централизированным, вертикальным. В Украине другая политическая элита, более разнообразная.
Я пытаюсь организовать модель, более устойчивую в условиях Украины. К примеру, в Грузии мы выстраивали пирамиду патрульной полиции, а в Украине — вывернутую пирамиду. Вместо одного человека во главе вся эта структура стоит на плечах сотен командиров, заместителей и патрульных. Конфигурация и концепция внедрения реформ в Украине очень отличается от Грузии. Некоторое сходство есть, поскольку проблематика во многом похожа.
Приход так называемых варягов-иностранцев на работу в украинское правительство многие восприняли с надеждой. Эка, одна из приглашенных «спасать Украину», говорит, что для нее это в большей степени личный вызов. Поскольку для нее очень личным был Майдан.
Я все время следила за тем, что происходило на Майдане, сопереживала и воспринимала это очень эмоционально. Мой муж всю зиму Майдана провел здесь, в Киеве. Он активист, занимающийся правами человека. Я знала изнутри, что происходит, и волновалась. И за него, и за Украину. Уже тогда для нас, грузин по происхождению, это было продолжением нашей драмы. Мы очень искренне хотели помочь, чтобы не допустить того отката назад, который случился в Грузии.
Вы переехали в Украину из Франции. Как поступило предложение? Долго ли вы думали, не страшно ли было менять такую зону комфорта на карьеру в стране, где все живут в режиме интенсивного форс-мажора?
Спустя год после Майдана я часто приезжала в Украину, сотрудничала с некоторыми неправительственными международными организациями. У меня было много предложений в Украине. Однажды я участвовала в телепередаче, посвященной памяти Кахи Бендукидзе, и через день после моего выступления мне позвонили представители трех разных политических партий, предложили сотрудничать. Не зная специфики украинской политики, я подумала, что это синхронно. Но я приняла предложение Президента Украины приехать и поговорить. Если честно, практически сразу же согласилась. Потому что в разговоре было прямо сказано: сложно строить карьеру здесь, в этой непростой ситуации. Я сюда не карьеру строить приехала, мне хватило своей пятиминутной славы в Грузии — как у политика и реформатора у меня было достаточно телевизионных эфиров, этот пик я прошла в довольно раннем возрасте и по нему не скучаю. Причина, по которой я согласилась, проста, потому в нее наверняка трудно поверить. Я правда-правда хотела помочь. Здесь речь идет не только о судьбе Украины, но о западной цивилизации вообще. Для меня важно, чтобы Украина выжила, встала на ноги, показала всем нашим соседям, что мы можем меняться, и наше место — среди западных ценностей, а не в постсоветской псевдосюрреалистической ностальгии.
Но ведь это так непросто — все бросить и переехать.
Я давно перестала планировать свою жизнь. Она столько раз радикально менялась, что я воспринимаю это именно как жизнь, как опыт. Но снова кардинально менять и график работы, и семейную обстановку чисто по-человечески было очень сложно. Я скучаю и по Тбилиси, и по Парижу, ведь у меня нет времени уезжать из Украины. Но в этом я не вижу особой драмы, мне помогает моя семья. И у нас есть определенные успехи — это поддерживает.
О вашем стиле управления журналисты слагают легенды, даже успели придумать определение «спокойной силы». Вы тактичны и уравновешенны, при этом ваши распоряжения в мужском коллективе выполняются беспрекословно. В чем ваш секрет? Как вам удается выстроить отношения с коллегами?
В такой вертикальной структуре, как Министерство внутренних дел, где существует иерархия, где первый замминистра — это первый замминистра, легче давать указания. Нравится — не нравится, хотят — не хотят, но приказам подчиняются легче, чем в Министерстве культуры, например. Так что мне в этом повезло. И опыт помогает, у меня уже около пятнадцати лет управленческого стажа. В контексте Украины — это очевидно — мне ничего не нужно, кроме цели. Пока цель общая, я буду работать. Меня нечем шантажировать, нечем саботировать, меня трудно испугать. Я здесь потому, что мне нравится. Как только перестанет нравиться, я уйду. И еще одно — я правда искренне верю в силу примера. Так можно мотивировать людей: когда они видят, что их силы тратятся на что-то конкретное, и это лучше, чем то, что было — они захотят сделать больше. Я уже вижу результат. Мы начинали маленькой командой. Когда запускали киевский патруль, хотели официально сказать спасибо тем сотрудникам, которые помогли чуть больше, чем им это было положено. И когда я попросила списки этих людей, с их историями — почему они, а не кто-то другой? — то была в шоке. Поскольку поняла, что еле-еле свела этот список формальных благодарностей людям, сделавшим больше, чем от них ожидалось, до шестисот человек. Это очень много! Шестьсот человек, заинтересованных в реформе, помогают в процессе, хотят сделать как можно больше за шесть месяцев. Я считаю это одним из самых больших достижений. И затем это расходится, позитивная энергия подхватывается, она нравится всем. Когда меняешь ауру работы, ты внедряешь свои идеи гораздо увереннее по сравнению с жестким приказом.
Политика — это своего рода закрытый мужской клуб, куда женщин пускают крайне неохотно. Насколько равноправной вы себя чувствуете, когда общаетесь с политиками и коллегами, а не с начальниками и подчиненными? Каково это — быть хрупкой женщиной «в логове» украинских управленцев? Все-таки есть такой момент: женщинам сложнее, их у нас в руководстве страны на порядок меньше, чем мужчин.
Это не специфика Украины. Женщин везде мало, им везде сложнее, часто по объективным причинам. Мой случай несколько отличается от других. Я очень рано начала работу такого характера, пусть и в другой стране, я это уже однажды пережила. И мне повезло: я была настолько молода, что полноценно не понимала рисков, меньше боялась. В молодости мы более самоуверенны. Так что самый сложный период я перешагнула, самоутвердилась. Самое смешное, что и в грузинском контексте я была странной — потому что молода и потому что женщина. В Украине для меня в этом плане сюрпризов не было. Я не нарцисс, я не амбициозна. Муж мой шутит — мол, я иногда действительно забываю, что есть женщины, а есть мужчины. Я просто постоянно работаю и забываю, что мне нужно быть хрупкой. Только когда задают такого рода вопросы, я вспоминаю, что мне это не мешает. Я не зациклена на гендере, поскольку в рабочих ситуациях это не имеет никакого значения. И если на этом не зацикливаться, становится гораздо легче. По крайней мере, в моем случае это работает.
К слову, о гендерных вопросах: как вы относитесь к феминизму? Обычно женщины делятся на две категории: одни сравнивают феминисток с синими чулками, считая их глубоко несчастными людьми. Другие, наоборот, видят в феминизме колоссальные возможности для самореализации.
Я за равные возможности, за желание расти, быть успешной и реализованной. Особенно если мы говорим о праве на информацию, о квалификации, обучении, работе, профессиональном выборе своего развития. Иногда меня смущают слишком радикальные заявления, но не только в феминизме, а везде. Я не люблю радикализм. Все должно быть в меру. Возможно, это непопулярно. Несколько раз меня приглашали выступать по гендерным вопросам. Даже если это не всегда в тему для аудитории, перед которой я выступаю, всегда говорю то, во что верю. Я не верю в квоты — будто бы это хорошо для женщин. Для меня это дискриминация. С другой стороны — я всегда буду бороться, и не только словами, если увижу, что конкретных молодых девушек не отпускают в школу или выдают замуж в пятнадцать лет. Есть базовые права, затем есть концептуальное видение, как права женщин необходимо развивать и защищать. Я не всегда буду соглашаться с концепциями радикального феминизма. Но думаю, что это в наше время даже не должно обсуждаться. Женщины имеют право быть такими, какими они хотят.
Эка Згуладзе такая, какая есть. Она дружит со своим бывшим мужем, продюсером Гегой Палавандишвили, с которым ее связывали десять лет брака. Она замужем за французским журналистом и режиссером Рафаэлем Глюксманном, которого не просто любит — все еще влюблена в него. В одном из интервью Эка призналась, что они очень разные: она прагматик и реалист, он — идеалист и романтик. Но именно такой баланс позволяет сохранить отношения искренними, свободными и настоящими. В своем браке она черпает энергию и всегда находит поддержку.
Франция, Украина, Грузия — с этими странами вас многое связывает. Вы грузинка с украинским паспортом, семья живет во Франции. Где ваша родина сегодня?
А почему не могу считать все три? Грузия — это моя родина, моя любовь, она навсегда такой останется.
Я люблю эту страну, ее климат, запахи. Живой, красочный город Тбилиси и страна. Она всегда движется и дышит.
Париж я люблю — это для меня окно в душу. Оттуда родом мой муж, мой сын. До сих пор многое мне там непонятно. Я изучаю город, я должна его уважать и принимать, особенно для моего сына. Плюс это просто очень красивый, сердечный город, его нельзя не любить.
А с Украиной у меня зрелая любовь. Я сделала выбор, «свалилась сюда с Луны». Я пришла в эту страну с уважением, у меня серьезный роман с Украиной. Он отличается от любви к Грузии и Франции. Особенно мне нравится Киев.
Семья часто навещает вас в Киеве? Супруг, насколько мне известно, работал с Михеилом Саакашвили. Если не секрет, есть ли какая-то связь сегодня, проекты?
Муж приехал в Грузию как документалист, снимал фильм для французского Canal+. Его задержали русские военные в Гори и попросили российскую визу, что очень его возмутило. В результате этого конфликта он стал помогать нам — я имею в виду правительству Грузии — доносить свою версию происходящего. Потом это переросло уже в более стабильную работу: Президент Саакашвили попросил его остаться и формализовать наше сотрудничество. Он был в Грузии четыре года, мы там познакомились и поженились. Потом уехали во Францию. Мой муж по профессии — философ, публицист, журналист, политтехнолог. Это очень по-парижски. Они все чуть-чуть писатели, публицисты, активисты. Но наши страны ему очень близки, он понимает нашу волю.
У вас растет сын Александр. Будете перевозить его в Киев?
Сыну скоро будет четыре года, и мы еще обсуждаем, что для него лучше. Для меня самое сложное в выборе работы здесь — то, что я не могу уделять своему сыну столько времени, сколько привыкла.
Последние два года в Париже я была меньше загружена. Сейчас я скучаю, физически больно, что я оторвана от ребенка. С другой стороны — когда привожу его сюда, весь день я на работе, а он дома, с другими людьми. Поэтому мы решили, что лучший выход для сына — половину времени проводить с папой, бабушкой и дедушкой во Франции, а половину со мной. Ко мне приезжает моя мама и помогает. Я думала перевезти его сюда, но мы решили все-таки подождать, потому что у нас достаточно сложная ситуация с языками. Сын говорит на грузинском, французском и английском. Добавить четвертый язык — это слишком в таком раннем возрасте.
Если расставить приоритеты — ребенок, реформы, семья — что будет на первом, втором, третьем месте?
Если вот так плоско расставить — конечно, ребенок. Но вопрос гораздо сложнее. Почему я делаю эти реформы, столько работаю? Для будущего. А кто будущее? Это мой сын. Так что все три компонента сливаются в один.
На что в вашей жизни хватает времени, помимо работы? Известно, что вы любите театр. А спорт?
Нет, спорт я не люблю, в жизни им не занималась. Я никогда не могла найти в себе силы. Но я очень люблю театр, музыку, книги, кино. К сожалению, времени очень мало. Хотя мой сын меня научил — если времени мало, тратить его нужно очень качественно. И когда я с сыном, и когда одна — стараюсь делать то, что люблю. Иначе работа превращается в какую-то тюрьму, а несчастные люди не могут делать хорошие вещи.
Вы уже успели познакомиться с украинской модой? Насколько я знаю, на презентации реформы в Киеве вы были одеты в наряд от Светланы Бевзы. Удалось увидеть кого-то еще, есть ли предпочтения среди украинских дизайнеров?
Не буду скромничать — мне эта девушка очень нравится. Однажды я зашла на кофе, думала, что это просто кафе, а там чуть дальше был магазинчик. Мне много вещей приглянулось. Особенно я люблю цвета — вообще мне в Украине нравится, что здесь смело их используют. Я не всегда решаюсь надеть что-то яркое — привыкла к черному, белому, серому, бежевому. Но понемногу пробую.
Как вы поступаете, если что-то не получается? Юлия Тимошенко в бытность свою премьером сказала, что она в такой ситуации меняет правила игры. Другие могут дать волю эмоциям, всплакнуть. У вас есть свой рецепт?
Зависит от ситуации и от того, почему не получается. Я на работе не плачу никогда. Плачу, когда смотрю кино, слушаю музыку, сплетничаю с подругами. И не потому, что играю какую-то железную леди. Если что-то не получается, выхода два — переживать, но тогда я не могу работать эффективно. Либо переключиться на что-то еще — желательно креативное, на ту часть работы, где можно расслабиться и наслаждаться процессом. В результате путь находится сам. Новая дорога есть всегда.
Почему вы можете доверять vesti-ua.net →
Читайте vesti-ua.net в Google News