В этом году российские писатели на фестивале "Книжный Арсенал" – большая редкость. Одним из немногих гостей из Москвы стал публицист-сатирик, автор легендарной передачи "Куклы" Виктор Шендерович.
Писатель презентовал посетителям Арсенала свою новую книгу, сборник эссе "Блокада мозга. 2014", посвященный событиям в стране, в том числе вокруг войны в Украине и аннексии Крыма.
Книгу должно было выпустить издательство "Захаров" еще в прошлом году. Но политическая ситуация внесла свои коррективы: сначала крупнейшая оптовая база отказалась брать книгу на распространение, затем отказались главные книжные магазины российской столицы. В итоге Шендеровичу пришлось собирать деньги на печать книги через краудфандинговую платформу "Планета.ру", и он даже собрал больше нужной суммы – около 1,1 миллиона рублей. В итоге напечатало книгу харьковское издательство "Виват".
"Украинская правда. Жизнь" в перерывах между встречами с поклонниками и презентациями поговорила с писателем о новом "философском пароходе", самоцензуре и об отношении к представителям творческих профессий, которые публично обозначили свои симпатии к "народным республикам" на востоке Украины.
СИТУАЦИЯ В СТРАНЕ СТАНОВИТСЯ НЕ ТОЛЬКО ОТВРАТИТЕЛЬНОЙ, НО И ОПАСНОЙ
– Случалось ли уже у вас, что вот так, радикально, запрещают публиковать ваши книги и пускают тираж под нож?
– Нет, это совершенно новый опыт. Я уже однажды пошутил, что продолжаю наблюдать за тем, как в стране сжимается шагреневая кожа. Сжимается и персональная, моя шагреневая кожа.
Лет 15 назад я пребывал в статусе телезвезды, потом меня выгнали сначала с федерального телевидения, а затем и с телеканалов поменьше, а потом оказалось невозможно появиться на РЕН-ТВ и Культуре, и так далее. Тем не менее, спектакли по моим пьесам шли, и книги издавались, и презентации в центральных магазинах были.
И вот, в прошлом году произошло очередное съеживание этой шагреневой кожи: не взяли на распространение мою книгу. Ни магазины, ни торговые базы. Потом тираж пустили под нож.
Это все всполохи нового времени. Оно не тоталитарное, конечно, но вполне авторитарное. И идет ужесточение.
– Как вам кажется, это цензура как инициатива сверху, или самоцензура?
– Думаю, и то и другое. Конечно, это самоцензура в том смысле, что директору ульяновского издательства Путин не звонил, чтобы он пустил под нож мой тираж.
Но атмосфера, существующая в стране, атмосферный столб, который давит на мозги, и многолетний кадровый отбор таков, что на руководящих постах в тех местах, где принимаются решения, попросту не осталось свободных людей с чувством собственного достоинства.
Россия маргинализировалась, сделала несколько больших шагов в сторону страны-изгоя.
Люди с чувством собственного достоинства давно существуют сами по себе: они либо уехали из России, либо уже ничем не руководят. Это результат цензуры. Направление ветра Путин обозначил очень точно.
– Вы сказали, что 2014 год стал для вас очень сложным. В чем именно?
– В каком-то смысле да, потому что люди с минимальной исторической памятью, те, кто помнит 1968 год или афганский 1979-й, знают, что интервенция означает сворачивание любых реформ. Интервенция и реформы несовместимы, поскольку интервенция означает власть военных, особистов.
Военное время – время демагогов. Кто громче крикнет про любовь к родине, тот и побеждает. Не самый умный, не самый тонкий, не самый честный. Побеждает самый громкий и бесстыжий.
Очевидно, что война с Украиной – не исключение. Она означает конец реформ. За этот год Россия маргинализировалась, сделала несколько больших шагов в сторону страны-изгоя.
– Год назад мы с вами общались на Форуме интеллигенции "Россия-Украина: диалог" в Киеве, который в этом году отчего-то не состоялся, хотя такой форум вообще-то нужен. Тогда вы говорили, что не планируете эмигрировать из России. А сейчас изменилась ситуация? Появилась такая цель?
– У меня нет цели эмигрировать. Но ситуация в стране становится не только отвратительной, но и опасной. Я понимаю, что меня выдавливают, как и всех, в том числе персонально, чередой провокаций и угроз.
– От кого эти угрозы исходят?
– От разных людей. Это могут быть угрозы двух типов: давление на психику, которое я чувствую постоянно, либо реальные угрозы, которые тоже возникают.
– Физическая угроза?
– Да, некоторые пропутинские активисты, которые считают своим долгом дать понять батюшке, что они за него, пытаются "отличиться".
– А в какой момент вы готовы собрать вещи и уехать?
– Когда вы узнаете, что я живу не в России, значит, этот момент наступил.
Конечно, убийство Бориса Немцова и то, что Путин крышует заказчиков этого убийства – а это можно констатировать, поскольку в Следственном комитете не могут допросить подозреваемых, – означает, что страна сделала еще один шаг вниз.
ХОТЕЛОСЬ БЫ, ЧТОБЫ РОССИЯ И ПУТИН ПЕРЕСТАЛИ БЫТЬ СИНОНИМАМИ
– В России образовался уже такой добровольный "философский пароход". Бориса Акунина в России уже нету, ряд представителей интеллигенции уехали. Вы считаете, это правильно – в такой ситуации покидать страну?
– Тут нет одного ответа для всех, это персональный выбор. Каждый человек проживает свою жизнь, у всех свои приоритеты, своя профессия. И тут есть разница между, условно,[Борисом] Акуниным, [Сергеем] Гуриевым, [Сергеем] Алексашенко и [Гарри] Каспаровым. Это разные случаи.
Тот же Гуриев (экс-ректор Российской экономической школы – УП) может жить во Франции, оставаться экономистом и делать прогнозы, в том числе работать на пользу России, давать рекомендации. А для меня как публициста, существование снаружи от России означает другую интонацию, в этом я отдаю себя отчет.
Сатирик, публицист – профессия, подразумевающая гражданство во всех смыслах этого слова.
– Важно чувствовать почву?
– Да просто по-другому мы относимся к человеку, который живет где-нибудь в Америке и пишет про Россию, говоря "мы".
– На Книжном Арсенале в этом году, в отличие от прошлых лет, практически нет представителей России. Как бы вы объяснили, это страх приезжать сюда или позиция?
– Думаю, это разное. Это очень досадно и жалко, потому что хотелось бы, чтобы Россия и Путин перестали быть синонимами. Мне жалко, что путинская политика мешает многим достойным людям приезжать на Украину, привозить свои книги и общаться. Мне кажется, это ошибка.
Есть, конечно, и те, у кого мозги повернулись в имперскую сторону, а другие понимают, что появление здесь перекроет им возможности на родине.
– Как, по-вашему, стоит относиться к таким писателям, например, как Захар Прилепин, который приезжает в донецкий аэропорт и, вероятно, не брезгует там пострелять?
– Я не думаю, что он стреляет. Все-таки, он не такой идиот, как его коллеги из других областей искусства (намек на актера Михаила Пореченкова – УП). Но с Прилепиным все довольно понятно. Там не вопрос веры, а вполне циничного расчета. Но мне не хотелось бы это оценивать. Он человек способный – хотя я не стал бы называть его большим писателем – и ранние его повести были мне симпатичны.
Человека сам выбирает свою судьбу, и люди гораздо более значительные в литературе, чем Захар Прилепин, получали заслуженное презрение, когда дурно вели себя в политическом смысле. Это будет касаться и Прилепина, разумеется.
– После того, что произошло за год, у вас лично поменялось отношение к коллегам?
– Я не оцениваю людей корпорациями, коллеги у меня очень разные.
– Может, вы в ком-то разочаровались?
– Нет, вы знаете, больших разочарований у меня нет. Те люди, которые приняли пропутинскую позицию, не расстроили. А про тех, кто это и раньше артикулировал, я все более-менее предполагал или знал.
Нет, находиться в компании Ахеджаковой, Юрского, Басилашвили, Иртеньева мне комфортабельно, и я не хотел бы меняться местами с Шаргуновым и Прилепиным. Баш на баш не хочу.
– Возникает и вопрос экономический. Раз вас больше не публикуют, отрезают возможность заработка – как вы на жизнь-то теперь зарабатываете?
– Это вопрос моего материального состояния, он не самый главный. Разумеется, у меня резко сократились возможности работать в России. Значит, я чуть больше стал ездить.
Но если говорить не о заработке, а о картине жизни, то довольно забавно, когда меня спрашивают, где можно увидеть мои выступления, и я перечисляю города от Киева и Одессы до Парижа и Лондона – и в этом списке что угодно, только не Москва, не Питер и не Екатеринбург. Это, конечно, забавно.
Если посмотреть издалека на собственную жизнь, то я, который долго был "невыездным" евреем и даже не мог выехать в Болгарию – вдруг теперь езжу в Калифорнию и Нью-Йорк как на трамвае два раза в год, а в Питере и Москве у меня нет концертов. Это смешно.
ПОКА РОССИЯНЕ БУДУТ СОГЛАСНЫ НА ИМПЕРСКУЮ ТЕМУ, ДО ТЕХ ПОР БУДЕТ ТОЛЬКО ХУЖЕ
– Вы назвали украинские города, по которым вы гастролируете. Для вас это одно ментальное пространство?
– Моя публика более-менее единообразна. Это одни и те же люди, просто кто-то уехал из России, а кто-то еще живет здесь. Ко мне приходят те люди, которые знают меня, читали те же книги, что и я, реагируют на свойственный мне юмор, и тут разницы географической нет.
– А ментальная разница?
– Нет. Есть некоторая вилка, связанная с еврейской темой. Разумеется, на гастролях в Израиле или в городах Америки, может, чуть больше текстов, где есть еврейская тема. Но в основном это универсальные рассказы для моей публики.
Если вам дать аудиозапись реакции зрительного зала, то вы не угадаете, где это – в Нарьян-Маре или в Мельбурне. Смех в одних и тех же местах.
– Вы называете эссе из своей последней книги "хроникой конца", описываете события как катастрофу. Вы думаете о том, что будет после этого самого конца? У вас есть видение того, какой будет страна, когда осуществится предполагаемый вами распад?
– В том-то и парадокс истории, что в общих чертах все понятно, но конкретики быть не может.
– Дьявол-то в деталях как раз.
– Конечно. Как будет выглядеть та банановая корка, на которой навернется этот сюжет, когда и как это будет – мы знать не можем.
Опыт вселенский, как сказано в стихотворении Окуджавы, говорит, что империи распадаются. Сегодня империи не живут. Распалась английская, испанская, португальская империи. Значит, сейчас мы наблюдаем процесс распада Российской империи. Сколько это займет времени, не знаю. Насколько это будет кроваво или удастся пройти по менее кровавому варианту, не знаю.
Можно рассматривать происходящее в микроскоп как путинскую историю. А можно посмотреть издалека – и тогда становится ясно, что мы присутствуем при продолжении распада Российской империи.
Сначала от нее отпал так называемый "соцлагерь", потом Прибалтика, а сейчас уже отпадают славянские государства. Украина отпала, потом отпадет Белоруссия.
– А дальше будет распадаться уже изнутри.
– Совершенно верно. Если Россия не поменяет парадигму и будет настаивать на том, что это империя, будет распадаться и дальше.
Если хватит ума перейти с империи на реальный федерализм, то этот процесс, может, как-то затормозится.
– Но я спросила вас не совсем об этом. Писатели – это как раз те люди, которые способны предложить некую визию будущего.
– Нет, я могу изложить только желательное. А желательное заключается в том, чтобы как можно быстрее закончить с имперской темой. Тогда есть шанс.
Потому что в России полно способных людей – экономистов, историков, философов, да и политики найдутся. Почему может существовать Бельгия и Голландия без этих заморочек? Почему Россия не может быть федеративной? Почему здесь не может быть самоуправления?
Вопрос только в том, что сегодняшняя элита – имперская. И пока россияне будут согласны на имперскую тему, до тех пор будет только хуже.
Читайте срочные новости в Telegram