Неуклонное ухудшение социально-экономической ситуации включает в общественные ожидания элемент радикализма.
11 мая на премьере документального фильма «Аэропорт», посвященного обороне Донецкого аэропорта, Президент Украины Петр Порошенко пообещал присутствовавшим в зале зрителям (большую часть которых составляли военные), что упомянутый объект будет отбит и восстановлен.
Возможно, Порошенко всего лишь пошел навстречу аудитории, сказав то, что «киборги» хотели услышать. Но, тем не менее, эти слова уже через день вызвали обеспокоенность госсекретаря США Джона Керри, который предостерег официальный Киев от возобновления силовых действий на востоке Украины.
И, что не менее важно, вновь послужили поводом для дискуссии о том, а какие, собственно, цели ставит перед собой украинское государство в этом конфликте и какие надежды на его разрешение питают сами украинцы.
К примеру, данные соцопроса, проведенного в марте Центром Разумкова, свидетельствовали, что относительное большинство (32,8%) считает, что АТО должна продолжаться до возобновления контроля над всей территорией страны. Чуть меньше респондентов (30,6%) полагают, что конфликт завершится предоставлением Донбассу особого статуса, и 17,9% считают, что выходом стало бы полное отделение проблемных территорий.
Вопрос, как видим, далеко не праздный: какой бы путь ни выбрало руководство страны, не менее трети граждан посчитают, что их надежды не оправдались. При этом реалистичный подход к оценке ситуации подсказывает, что никакого другого пути, кроме дипломатии и мирного урегулирования, у власти уже и не осталось: именно этого ожидает и требует от Украины международное сообщество.
Собственно говоря, восприятие перспектив ситуации в Донбассе — лишь наиболее яркая грань более широкой проблемы: а с чем вообще связывают свои надежды украинцы спустя 14 месяцев после «революции достоинства» и практически через год после президентских выборов?
ВОЛНА ПЕССИМИЗМА
Упомянутое социсследование оставляет немного простора для оптимизма: 66,9% украинцев уверены, что события в стране развиваются в неправильном направлении — и это наихудший показатель с декабря 2011 года. Надежды на улучшение ситуации действительно тают: 42,7% опрошенных считают, что существующие трудности Украина сможет преодолеть дольше, чем за несколько лет, еще 21,6% — что вообще не способна с ними справиться. 53% украинцев по различным причинам не согласны терпеть дальнейшее ухудшение своего материального положения во имя проведения реформ.
Ситуация за последний месяц вряд ли претерпела кардинальные изменения. С одной стороны, не оправдались мрачные прогнозы, связанные с возможными беспорядками (терактами, столкновениями) в период майских праздников, — безусловно, позитивный внутриполитический тренд. Но с другой стороны, апрельский индекс потребительских цен (рост на 14% за месяц, на 60,9% — за год) побил рекорды двадцатилетней давности — в первую очередь из-за резкого повышения коммунальных тарифов.
УЧИТЕСЬ ПЛАВАТЬ
Надежда на что-либо — это выбор наиболее благоприятного варианта развития событий из рационально допустимых (все, что сверх этого, уже относится к категории слепой веры). И здесь интересен момент, все чаще звучащий в личных оценках, дискуссиях в медиа и соцсетях: украинцев, оставивших себе не так уж много простора для надежд, интересует — а на что, собственно, надеется и рассчитывает власть, политические элиты? В какой степени их надежды и ожидания совпадают с надеждами граждан?
Эмпирическим путем можно предположить, что на успех коренных реформ политикум рассчитывает слабо — иначе темпы и масштабы их проведения были бы совсем иными. Из реалистичных сценариев остаются два: международная финансовая помощь и «невидимая рука рынка». Что касается первого, то он слишком тесно увязан именно с темпами и размахом реформ. 12 мая прозвенел очередной тревожный звоночек: переговоры с комитетом самых крупных кредиторов Украины относительно реструктуризации $23 млрд. внешнего долга зашли в тупик. Что касается второго сценария, то он, видимо, построен на том, что украинцы, как и в 90-е, и после 2008-го, выживут за счет собственной инициативы, предприимчивости и экономической гибкости (что ожидает нетрудоспособную часть населения — предположить крайне сложно). Возникает закономерный вопрос: в чем польза от власти, которая рассчитывает на то, что граждане спасут себя и экономику самостоятельно?
При этом следует учитывать, что за минувший год в Украине выкристаллизовались социальные группы, привыкшие и в повседневной деятельности, и в расчетах на будущее не оглядываться на активность власти и не рассчитывать на ее участие в собственной судьбе. Более того, данные группы (речь о волонтерском и добровольческом движениях, а также о части вынужденных переселенцев) научились подменять государство. Причем, что немаловажно, под «добровольцами» следует подразумевать широкий круг вооруженных людей, которые формально могут состоять в рядах ВСУ или Нацгвардии, но фактически воспринимают конфликт в Донбассе как личную войну и свои надежды связывают с поддержкой товарищей по оружию и гражданских систем снабжения. Для этих групп характерна уверенность в собственных силах, в том, что существующий порядок вещей можно изменить и… высокая степень неудовлетворенности текущей ситуацией.
НАУКА И МОЗАИКА
Очевидно, что принимать решения и строить планы на будущее украинцам приходится, отталкиваясь от весьма неполной и мозаичной информационной картины происходящего в стране. Современные электронные СМИ, и особенно социальные сети, подают информпотребителю калейдоскоп событий, уловить взаимосвязи между которыми иногда не под силу. Как показали последние исследования в сфере восприятия информации, проведенные учеными Калифорнийского технологического университета, люди склонны быстрее всего делать выводы о том, что между событиями есть связь, в ситуациях, когда для таких выводов нет разумных оснований. Страх неопределенности заставляет логику хромать, и люди становятся склонны делать выводы на основе случайных фактов.
Примеров того, как это происходит в украинском обществе, достаточно. Вот довольно безобидный — «непальская эпопея» Зоряна Шкиряка. Изначально неудачное кадровое решение, приведшее к откровенной (хоть и довольно безобидной по украинским меркам) глупости, вызвало скорее сарказм, чем протест. В итоге Шкиряк подал в отставку с поста и.о. главы ГосЧС. По сравнению с управленцами, действительно дававшими повод для возмущения (генпрокуроры Махницкий и Ярема, глава НБУ Гонтарева, начальник Генштаба Муженко) и сохранявшими должности, увольнение чиновника оказалось очень легкой добычей общественных ожиданий. В дальнейшем власти будет сложно объяснить, почему виновные в более серьезных проступках сохраняют свои кресла.
А вот более тревожный пример: перестрелка в Киеве между ветеранами АТО (самому старшему было 23 года) с бывшими «беркутовцами», в результате которой погибли три человека. Количество версий по поводу произошедшего — как официальных, так и сетевых — превысило разумные пределы, причем одна радикальнее другой. Судя по реакции в соцсетях, многие отнеслись к произошедшему с явным одобрением или хотя бы с пониманием. Но такие настроения связаны с не оправдавшимися надеждами части общества на проведение люстрации и наказание всех причастных к преступлениям прошлого. Как уже писали «k:», подогрев перед выборами тему «народной люстрации» и не сумев обеспечить эффективную работу правоохранительных органов (особенно в части раскрытия преступлений, совершенных зимой 2014 года), политики открыли ящик Пандоры.
При такой динамике общественных настроений нет ничего удивительного, что надежды активной (и вооруженной) части общества на перемены могут быть связаны с собственными акциями прямого действия. А более пассивная часть общества будет склонна усматривать их проявления едва ли не на каждом шагу, реагируя кто с ужасом, а кто и с явным одобрением.
Почему вы можете доверять vesti-ua.net →
Читайте vesti-ua.net в Google News
